Путанабус. Две свадьбы и одни похороны - стр. 32

Билл поднял на меня свои вопрошающие белесые глаза.

– Да, – ответил я ему на невысказанный вопрос.

За ужином я подошел к Кате и тихонько поинтересовался:

– С Биллом разговор был?

Лупу, не вставая, кивнула головой в подтверждение.

– И как?

Катя, что-то дожевывая, гордо продемонстрировала мне левую руку, на которой безымянный палец украшал перстень розового золота с бриллиантом, чуть больше спичечной головки размером. Однако у Билла действительно серьезные намерения.

– Ты точно ВСЕ ему сказала? – засомневался я что-то.

Катя опять утвердительно кивнула, чему-то мягко улыбнувшись внутри себя.

– Ну вот, а ты боялась, – улыбнулся уже я светящимся счастьем Катиным глазам.

Как это, оказывается, приятно – делать людей счастливыми.

После ужина, заставив взять откровенные тряпки из их гардероба и ружейные сумки, Розу, Дюлю, Анфису и Таню погнал к Зорану – фотографироваться. Ингеборге, Сажи, Альфия, Буля и Наташа на фотосессию поедут завтра с утра, пока Роза с девочками из первой партии будут учиться на радисток. Там на всю учебу им осталось только полдня до обеда. Потому как завтра вечером у нас две свадьбы сразу. Большая пьянка намечается, по определению. А если пьянка мешает работе – то бросай ее.

Уже и доски Биллу завезли на задний двор магазина, где будут помост возводить для торжественного акта бракосочетания. Оперативный парень Билл. Полчаса назад решил пожениться – и вот уже доски завозят. А Доннерман, по всему видать, Биллу на хвост падает. По расходам.

Катя на фотосессию не едет, так как уже успела отстреляться у Зорана до ужина.

Я улыбнулся, вспомнив: как Зоран вышел из прострации созерцания обнаженной Кати, так сразу же вынул из шкафа навороченную фотокамеру – и давай изводить пленку. Еле удалось его осадить и задать правильное направление работы. После чего Зоран, с неохотой отставив фотоаппарат, сходил домой и притащил штук шесть разных клинков и древний карамультук[59], богато украшенный инкрустацией по всем деревянным частям.

Катя, пока Зоран отсутствовал, сбегала, как была – без одежды и босой – до Фреда за ворота, чем ввела нашего водятла в полное изумление, и притащила из машины в студию свои вещи. Но подошли по замыслу только пионерская юбочка-манжета и тяжелые берцы. На голову ей Зоран нашел вишневую феску с черной кисточкой, которую спустили на лоб некой завлекалочкой. А из-под фески распушили во все стороны все буйство Катиных волос.

Поставили девушку вертикально, растопырив ее стройные длинные ноги в тяжелых ботинках в виде буквы «Л». На талию накрутили богатый парчовый пояс, за который заткнули украшенный бирюзой ятаган без ножен. В руки ей дали карамультук. Она его держала правой рукой под приклад, положив на плечо. А левой, попутно слегка закрывая предплечьем самую интимную часть обнаженной груди, она придерживала это антикварное ружье. Этакий часовой.

Хорошо еще, что карамультук был черкесский, а не янычарский, который за десять килограмм весом. Все равно Катя к окончанию этой довольно краткой фотосессии сильно вымоталась, до дрожи в поджилках, будто мешки таскала. Вот и завидуй «легкой» работе фотомоделей…