Путь в Обитель Бога - стр. 49
Где перепад высот не слишком заметен, несоответствие сглаживается. Ознобом прохватит нехорошим, да сердце замрёт, и дышать не можешь нормально. Есть участки, где при переходе ничего не чувствуешь совсем. Они самые большие по протяжённости, и это хорошо, поскольку с обеих сторон Границ постоянно передвигаются отряды яйцеголовых и банды работорговцев. Те и другие устраивают засады на путешественников, и будь удобных для перехода мест мало, трофейщикам и торговцам пришлось бы плохо.
Мы шли всё тем же порядком, и вокруг был всё тот же мехран; огромное красное солнце висело совсем низко, хотя до его захода оставалось больше часа. И тут горизонт перестал отдаляться от нас — мы продолжали идти, а он застыл; и чем ближе мы подходили, тем больше вся картина напоминала кадр из фильма в кинотеатре Имхотепа. На открытой местности это хорошо заметно, если смотреть не отрываясь. Но стоит моргнуть, и иллюзия пропадает. Правда, то, что обычно видно по ту сторону Границы, — тоже иллюзия, призрак территории, которая там когда-то была.
Тотигай сбросил тюки и убежал в разведку. Я сгрёб его ношу в охапку, чтоб не останавливаться и не ждать его назад. Неприятностей не предвиделось, поскольку ни работорговцы, ни ибогалы не могли устроить засаду со стороны Харчевни, а с этой стороны мы их заметили бы. Но осторожность не помешает. Лучше, если кербер обнаружит чужаков раньше, чем мы окажемся слишком близко от них.
Тотигай вернулся, когда мы подошли к Границе почти вплотную.
В тысяче шагов справа из мехрана выдавалась низкая и длинная гряда, изрезанная расселинами, с изобилием пещер, — логовище разгребателей. Поговаривали, что логовище связано подземным коридором с лабиринтом Дворца Феха, — необъятным пещерным царством, раскинувшимся под горами Дангайского хребта у Большой караванной тропы. Но лезть вниз и проверять это никто пока не рискнул. На Старой территории гряда обрывалась. Там, как раз напротив, находился невидимый нам пока стан поводырей.
Солнце Додхара, и без того слишком большое на взгляд землянина, стало громадным. Оно коснулось красноватой поверхности мехрана и зажгло такой закат, какого до Проникновения никто из людей и представить бы не сумел. Мехран пылал словно море свежей лавы; пылала половина неба, а редкие перистые облака на другой его половине медленно плыли с попутным ветром застывшими лоскутами огня; сам воздух, казалось, сгустился, превратившись в алую дымку. А мы шли всё вперёд, прямо в это солнце, в эту дымку, в это небо, сливающееся с землёй. Ещё несколько шагов — и мир качнулся, разбежался волнами в стороны, словно мы прошли сквозь жидкое зеркало, а потом под ногами зашуршала обычная земная трава. Сразу стало заметно прохладнее. Вдалеке виднелись земные горы с берёзами, соснами и пихтачом на склонах. За них как раз садилось привычное земное солнце, а невдалеке, прямо перед нами стояла Харчевня, похожая на сооружения майя и индуистский храм одновременно.
Имея основание сто двадцать на сто пять метров, сооружение возвышалось над равниной на шестьдесят и было построено из многотонных каменных блоков. Оно поднималось вверх ступенями, и каждая ступень соответствовала одному внутреннему ярусу. По периметру самого нижнего располагались жилые комнаты и множество помещений, которые можно было назвать подсобными, — одни использовались для хранения дров и продовольствия, а другие Имхотеп сдавал в бессрочную аренду мастеровым, оружейникам, проституткам и менялам. В средине находился общий зал — его стены поднимались на два яруса, а потолком служил пол третьего.