Путь хирурга. Полвека в СССР - стр. 64
Евреев-профессоров из провинциальных институтов арестовывали реже, но многих уволили. Евреев-хирургов Москвы пока не арестовывали, но тоже снимали с работы. Из нашего института были уволены профессора Каплан и Шлапоберский. Замминистра здравоохранения Алексей Белоусов вызвал Аркадия Владимировича Каплана, известного автора учебника по травматологии, к себе:
– Вы уволены. Ищите другое место.
– Где же мне искать?
– Советский Союз большой – поезжайте на Дальний Восток, там врачи нужны.
(Мне это рассказывал через десять лет сам Каплан, когда я работал с ним в ЦИТО.)
В этой ситуации директора других институтов, ценя своих сотрудников-евреев и желая спасти их от увольнения, послали их в «длительные научные командировки» далеко от Москвы. Директор ЦИТО (Институт травматологии и ортопедии) Николай Приоров, профессор и бывший замминистра, спас таким образом профессора Михельмана.
О благородном поступке Приорова люди рассказывали друг другу шепотом. В те месяцы врачи-евреи Москвы вообще больше говорили шепотом – они просто не знали, чего можно еще ожидать. Передавали, что одна женщина – директор института – сама известный профессор, покончила с собой, не желая уступать указаниям партийных властей и увольнять евреев. Среди русских врачей настроения делились: одна половина сочувствовала своим коллегам, другая половина тайно или явно злорадствовала. Но пока ни в прессе, ни на партийных собраниях институтов увольнения и аресты профессоров не обсуждались – еще не была для этого спущена директива вышестоящих органов.
Мы с отцом проводили вечера, разговаривая на эти темы. Что происходит в московском медицинском мире, кому и зачем это надо? Выходило, что кому-то это было надо.
Субординатура в Филатовской больнице
На шестом курсе нам прибавили изучение марксистско-ленинской философии. Прямо на первой лекции доцент Подгалло довольно сурово сказал, отчеканивая каждое слово:
– Советские врачи должны быть политически грамотны, идеологически подкованы и морально бдительны. К сожалению, среди медицинских работников все еще есть примеры ошибочного поведения. Партия призывает нас быть бдительными. Поэтому по решению высших партийных инстанций первым выпускным экзаменом у вас будет философия. Это позволит проверить вашу подготовленность стать советскими врачами.
Итак, с чего мы начали юнцами в 1947 году, тем и будем кончать взрослыми людьми в 1953-м – осточертевшей коммунистической идеологией. Но теперь к этому прибавились скрытые угрозы с явным намеком на то, что происходило в медицине – аресты и увольнения. Еще не было никакой официальной кампании против врачей-евреев, но слово «бдительность» могло означать только одно – гонения на них и подозрение на всех беспартийных. Слышать это было особенно не по себе студентам-евреям. Я был полуеврей и беспартийный, мне тоже было не по себе.
К шестому курсу мы все повзрослели и среди нас наметилось расслоение в подходе к будущему – кто по какому пути пойдет в жизни. Комсомольские активисты уже вступили в партию и обеспечили себе места в аспирантуре на разных кафедрах. Другие еще не знали, куда их пошлют работать после окончания. Больше половины наших девушек вышли замуж – кто за наших ребят, кто нашел мужа «на стороне». И некоторые мужчины завели семьи. На курсе были семейные пары и уже появились дети – следующее за нами поколение. Все были заняты устройством жизни.