Путь хирурга. Полвека в СССР - стр. 26
Больной, гроза и начальник над всей Сибирью с ее заключенными, согласился. Осмотрев его, Лука сказал:
– Надо вам делать операцию, доктор наш прав, – и вышел.
Сопровождавшие вышли за ним.
– Коллега, мы просим вас делать операцию, – сказал ему хирург.
– Какой же я вам коллега? Я только санитар. Я не имею права.
– Но ведь вы же были известным хирургом.
– То было давно. Я уже забыл, что знал.
Сопровождавший повысил голос:
– Давайте говорить откровенно: вы не хотите делать операцию? Значит, вы – саботажник!
Слово это было очень модно, оно пошло после одного из выступлений Сталина: не зная, за что наказывать миллионы невинных людей, их обвиняли в саботаже на работе.
– Я не саботажник, я работающий санитар. Я выполнил вашу просьбу, осмотрел больного, а для операции есть хирург с полными правами.
– Вам что – права нужны? Они все в наших руках, эти права.
– Не могу. А заставить вы меня не можете: вдруг я сделаю ошибку и больной умрет? Что тогда?
– Тогда я застрелю тебя, старик!
– Я не боюсь смерти, я человек верующий. Я предстану перед Господом с чистой душой.
Второй сопровождавший заговорил мягче:
– Вот вы человек верующий, а какая же это вера, если перед вами, можно сказать, душа гибнет и страждет, а вы помочь не хотите. Неужели вам это безразлично, батюшка?
Для Луки это было еще более глубокое искушение.
– Я буду молиться за него, – сказал он.
– Но ведь вы же не только священник, вы еще и доктор. Лучше сделайте операцию с молитвой. Ведь если Бог есть, он не простит, что вы не помогли душе страждущей.
– Душе, говорите? А крест на нем есть? Я что-то не заметил.
– Ну какой же на нем крест, он же большевик.
– Вот видите – креста нет. Какая же душа у коммуниста, не признающего душу?
– А если мы наденем на него крест, будете оперировать?
– Попробуйте, – ответил Лука и ушел к себе в каморку молиться – искушения были слишком велики.
Он чувствовал, что слаб, что во всякую минуту может нарушить клятву, данную над гробом жены, – никогда не брать скальпель в руки. Он считал себя виноватым в ее смерти, потому что любовь к хирургии затмила его любовь к ней: он не послушал ее и поехал работать в район вместо бегства за границу. То была гордыня его души, и он поклялся умершей жене Богом – усмирить гордыню и отказаться от хирургии навсегда.
Больному объяснили:
– Тот профессор знаменитый, санитар здешний, который монахом был, он согласен делать операцию, если вы крест на себя наденете.
– Да вы что, ополоумели, что ли? Да я же ведь этих попов сам, своими руками…
Но он вдруг ослаб, замолчал и впал в беспамятство. Нашли у какой-то старухи крест, надели на него и понесли в операционную.
Сопровождавшие вошли в каморку Луки.
– Ваше преосвященство, товарищ профессор, надели мы крест на него, как вы велели. Сделайте операцию, ради Бога. Помрет ведь без вашей помощи. Тогда всех нас прихлопнут, как собак паршивых.
– Сейчас я приду к вам, – проговорил он. – Во имя Отца, Сына и Святого духа…
Он не оперировал уже двенадцать лет, но технически операция не была трудна для него. Бог помог ему, а может быть, то, что все эти годы, молясь и отрекаясь от хирургии, он невольно для себя самого вспоминал детали операций, которые делал раньше. И получалось, что, несмотря на клятвы и молитвы, он все-таки оставался хирургом.