Путь Черной молнии 2 - стр. 83
Начальник оперчасти Цезарев, разыскивая свидетелей ночного происшествия, предположил, что первым, кто мог хоть что-то видеть, должен оказаться ночной дежурный, которого на момент убийства на месте не оказалось.
В спальной секции, где случилось происшествие, контролеры провели обыск, перевернув верх дном постели и прикроватные тумбочки. Искали орудие убийства. Дело дошло и до допроса ночного дневального, который клялся и божился, что никто за время его дежурства мимо поста не проходил.
Майор Цезарев рассудил логично: «Если убийца не проходил мимо дежурного, значит, он находился в одной секции с остальными заключенными. Под подозрение попадают пятьдесят человек». Он не верил словам дежурного и, моргнув Кузнецову, чтобы поддержал его, принялся допрашивать осужденного. Если он виноват, то перекрестный допрос непременно даст результат и, запутавшись, заключенный вынужден будет дать правдивые показания. После изнурительного двух часового допроса, дежурный, окончательно упавший духом, сдался и решил признаться в своей вине.
– Еще раз повторяю вопрос, кто ночью прошел в спальную секцию? – настаивал Цезарев
– Вечером ко мне подошел один мужик, я его никогда не видел.
– Во что он был одет? – спросил Кузнецов.
– В робу зэковскую, а на голове «пидорка».
– Чего? – недоуменно спросил Цезарев.
– Ой, извиняюсь, гражданин начальник, по-нашему значит – фуражка. Мужик спросил, дежурю ли я ночью и, между прочим, дал заварку чая. Мне лично было по фиг, зачем он спросил. На меня с неба свалилась дармовая заварка.
– Рассказывай дальше без высказывания своих впечатлений, – потребовал Цезарев.
– Ну, перед съемом с работы второй смены, этот мужик снова подошел ко мне. Он сказал, чтобы я сходил в туалет и пробыл там минут десять. Я ему объяснил, что дежурю, и не могу отойти. Тогда он протянул мне целую плиту чая. Я опешил, но, конечно же, согласился.
– Он объяснил, для каких целей пришел ночью в чужой отряд? – спросил Кузнецов.
– Хотел срочно повидать своего знакомого.
– Ты точно его раньше не видел?
– Нет, не видел.
– Запомнил его, может, приметы, какие были? – спросил Цезарев.
– Лампочка от ночника такая тусклая, я его плохо разглядел, – лукавя, оправдывался дежурный.
– Ну, ты и шкура, – злобно проговорил Кузнецов, – благодаря твоему разгильдяйству убит человек. Тебя убийца купил за одну плитку чая.
– Я же не знал…
– Где чай?
– Нету, гражданин начальник, уже выпили.
– Что ты нам лапшу на уши вешаешь, – взбеленился Цезарев, – небось, спрятал где-нибудь. В общем, так, пойдешь по делу, как соучастник.
Не соглашаясь, дежурный замотал головой и, опустив глаза в пол, замкнулся в себе. Не добившись ни слова, заключенного под конвоем отправили в надзорное помещение, а затем препроводили в изолятор.
Чтобы снять с себя ответственность, Цезарев предложил начальнику колонии подать прошение в управление об этапировании Воробьева в другую область. Второе убийство в колонии недопустимо. Но следствие продолжалось и доказать, что покушение состоялось именно на Воробьева, пока не представляло возможным. Александра
продержали пять суток в ШИЗО и выпустили.
Кузнецов при встрече с Крутовым, словно взбесился, обвиняя команду Садовникова в не состоянии проведения подобных дел. Но Крутов быстро осадил его и, поставив на место, поручил оставить Воробьева в зоне и склонить начальство к подобному решению.