Путь Черной молнии 1. Новая версия - стр. 20
– Отец, ты о своих настроениях поменьше высказывайся, сейчас время такое, что лучше рот на замке держать.
– Обидно сынок, потому и говорю. Я шибко-то не плачусь кому не попадя, когда с Егором Коростылевым да с его сыном Мишкой перекидывались новостями, а так сам вижу, доносчики да провокаторы у нас появились. Все они в правлении колхозном на тепленьких местах пригрелись, вот бы кого в поле выгнать.
– Да, в стране сейчас везде такая круговерть, – тяжело вздохнул Илья и чтобы сменить разговор, спросил, – как там Степан Коростылев поживает?
– Так забрали его недавно в милицию.
– За что?!
– История давняя, но кто-то ее на свет божий вытащил. Помнишь, я тебе в прошлую встречу рассказывал, как Степан свою корову, загнанную в колхозное стадо, увел со скотного двора.
Илья кивнул и, улыбнувшись, ответил:
– Конечно, помню, он тогда ее в валенки «обул», чтобы следов на снегу не осталось. Так об этой хохме уже давно забыли.
– Вспомнили, и по всему видать это Монитович, бывший сторож фермы донес, кому следует. Ладно, сынок, айда примем по маленькой, да пойдем по родным походим, давно они тебя не видели. После обеда Михеевы обошли несколько домов и повидались с родственниками. Зашли к Баженовым, затем к Коростылевым и все вместе вышли на улицу. Собравшись на берегу небольшой протоки, Михеевские мужики принялись обсуждать последние события.
Неспокойно было на душе у Ильи Михеева, необходимо съездить в Топильники и разобраться с арестом Коростылевых. Однако что он может сказать оперуполномоченному Нестеренко в защиту Егора и Миши, ведь наверняка им снова предъявили обвинение в каком-нибудь заговоре. Но не только это тревожило Илью, он знал, что скоро в эти края прибудет плавучая баржа-тюрьма и если она бросит якорь в Топильниковской протоке, то наверняка органы проведут аресты.
Вдруг на другой стороне заводи мужики увидели лошадь, запряженную в телегу, на которой ехали председатель и члены правления в сторону реки. Несколько человек махнули им руками, приветствуя, но председатель, будто занятый разговором, не заметил.
– Ишь Паршин рыло воротит, – недовольно произнес Иван Коростылев, – как сдружился с Топильниковскими «урядниками», так на две головы выше стал.
– Это ты кого урядниками называешь? – мрачно спросил Тимофей Михеев. – Тех, кто нашего сына в каталажку упрятал. – Илья Тимофеевич, – обратился Иван к капитану, может ты слышал, как его дела, отпустят или срок дадут?
– Не знаю Иван, если будет возможность снова побывать в томском НКВД, поинтересуюсь.
– Ты уж постарайся Илья Тимофеевич, мы до этих урядников достучаться не можем.
– А что хоть отвечают?
– Сказали следствие идет, если невиновный, значит отпустят.
– Ага, жди от них, отпустят, – зароптали мужики.
– Я тут намедни в Шигарке был, так мой брательник такие страсти нарассказывал, что у них в округе аресты прошли: уводили, не объясняя, за что взяли. Один ответ: «В Томске разберемся».
– Илья, ты там ближе к «Богу», – пошутил односельчанин, и осторожно спросил, – может, знаешь, сколько это будет продолжаться, что-то нынче много об арестах говорят?
– Я человек военный и не из того ведомства, но понимаю так: власть должна во всем разобраться, на то она Рабоче-крестьянская, чтобы простых людей защищать. Думаю, что высшее руководство не ведает, что творится на местах и очень скоро во всем разберется.