Пусть танцуют белые медведи - стр. 2
Все равно он не имел на это права, не унималась мама. Она просто вся распалилась от гнева. Кинулась было сразу звонить в школу, да я ее утихомирил. И вот теперь ей захотелось, чтобы отец во всем разобрался.
Сам-то он ни за что бы не стал вмешиваться. Он терпеть не может всяких скандалов.
Я посмотрел на его отражение в зеркале заднего вида. В уголке его рта качалась сигарета. По радио кто-то наяривал на скрипке. Отец слушал, прищуриваясь от дыма. Он был похож на детектива из старого французского фильма – тех же годов, что и наш автомобиль. Нос у отца был чуточку сплющен, но не потому, что он когда-то занимался боксом, просто однажды в него угодило половиной свиной туши.
– Пап, – начал я.
Он обернулся.
– Чего тебе?
– В каком смысле?
Я поежился. У меня рот вот так сам собой открывается, и я порой несу неведомо что. Надо быть поосторожнее. Что я, собственно, собирался сказать? Может, и стоило бы рассказать ему, как все на самом деле было с этой жвачкой? Ну и заодно про другие проделки, чтобы подготовить его хоть немного к тому, что ему предстоит услышать.
– Так что ты хотел сказать?
Папа ткнул меня локтем, видно, решил, что я заснул.
– Ну, – начал я, – вот хотел спросить: что ты хочешь получить в подарок на Рождество?
Наша старая тачка как раз подруливала к школе. Та должна была вот-вот возникнуть из снежных вихрей, словно грязно-желтый кошмар. От одной мысли об этом у меня засосало под ложечкой.
– Покой, – ответил отец, и это прозвучало торжественно – под стать костюму. – Вот чего я хочу. Немного покоя.
Ну, этого-то ему не видать как своих ушей!
Да, не самое удачное начало.
– Ваша очередь!
Из класса выскочил Пень, таща за собой свою мамашу. Она смущенно улыбнулась нам и торопливо отвела взгляд, чтобы мы не заметили ее покрасневшие глаза. А Пень тем временем скорчил рожу, давая понять, что те, кто собрались там за дверью, поджидали нас в полной боевой готовности.
Они туда все набились – вся похоронная команда.
И все разом подняли головы, когда мы вошли. В середке был мой классный руководитель – Асп. Слева от него сидел психолог, тот самый парень, что любит хлопать всех по плечу и проникновенно заглядывать в глаза. А справа скалила зубы завучиха.
– Присаживайтесь, – пригласил Асп и уставился на отца: тот забыл выкинуть окурок, и он так и торчал в углу рта. Учителю явно не понравилось, что кто-то курит в классе. От раздражения у него задергался правый уголок рта. – Мне очень жаль, – процедил Асп и кивнул на сигарету.
– Да что ты! – проговорил отец удивленно и выпустил облачко дыма прямо в лицо Аспу, словно хотел подать дымовой сигнал, возвещавший, что он-де готов выслушать, что́ так опечалило учителя.
– Так в чем дело? – поинтересовался отец, заметив, что Асп не реагирует. Он уселся на низенький стульчик, который был явно ему мал, и попытался втиснуть ноги под парту. Он не сводил взгляда с Аспа, сочувственно наблюдая за его гримасами.
– Ну же, выкладывай, – подбодрил отец.
– Что вы имеете в виду? – пробормотал Асп.
– Вот те на! Да не тяни ты! Что там тебя так расстроило? Да ты, похоже, совсем скис, парень.
Асп скорчил парочку странных гримас, а потом запихнул в рот жвачку без сахара: он вечно жевал, когда у него начинался тик.
Завучиха намотала прядку волос на палец и, казалось, едва сдерживалась, чтобы не прыснуть со смеху. Психолог сочувственно заглядывал Аспу в глаза. Видать, решил, что тот и в самом деле несчастный страдалец. Впрочем, он обо всех так думал.