Пусть любить тебя будет больно (пусть меня осудят 2) - стр. 11

Разве можно устоять, когда мужчина говорит это слово «НАМ»? Почему-то женский идиотизм заключается именно в способности зацикливаться на том, что мы хотим услышать. Еще одна попытка вырваться, а губы уже сами ищут его рот, чтобы проглотить это «нам», ощутить, как оно растекается по телу электрическим током возбуждения, как от голода начинает сосать под ложечкой, сводить скулы, и нестерпимая боль ломит все тело. Боль от жажды убедиться, что он рядом каждой клеточкой внутри и снаружи.
- Ты не отвечал на звонки, - прямо в его губы, постанывая, чувствуя, как большими пальцами гладит соски, стянув лифчик на пояс.
- Не мог, - скользит по шее приоткрытым ртом, задирая юбку, раздвигая мне ноги коленом, спускаясь губами к напряженным соскам, дразня их кончиком языка.
- Просто, черт тебя раздери, сказать, что ты в порядке? Не мог? - всхлипнула от резкого проникновения пальцев внутрь моего разгоряченного тела.
- Да…, - выскользнул наружу и снова вошел, давая прочувствовать каждую фалангу, пожирая меня горящим взглядом черных глаз, - не мог!
- Ты исчез, - выгибаясь и всхлипывая, пытаясь то ли вырваться, то ли впустить глубже наглые пальцы, - ненавижу, когда исчезают! Слышишь? Я ненавижу, когда исчезают!
Перехватила его руку за запястье, сжимая, мешая ласке.
- Мне становится страшно!
- Я бы никогда не исчез, - ускоряя толчки пальцами, закрывая мне рот жадными поцелуями, - я не мог!
Устал от моего сопротивления, перевернул на живот, подминая под себя, стягивая блузку, срывая лифчик и сминая ладонями спину, прошелся языком вдоль позвоночника, заставляя все волоски на теле стать дыбом. Быстрыми поцелуями до затылка, прикусывая нежно кожу, накрывая ладонями грудь, дразня большими пальцами соски и потираясь членом о мои ягодицы.
- Запомни – я исчезну, только если сдохну. В остальных случаях - я просто не мог. Хотел…, - скрип расстегиваемой ширинки, и его плоть скользит по моим ягодицам, заставляя прикусить губы в предвкушении, но в тот же момент, упираться, сжимая ноги. - Хотел зверски, разламывался на части и, блядь, не мог.
Сильно сжал соски, погружаясь в меня на миллиметры, заставляя закричать, изнемогая от нетерпения, но все же отстраниться.
- Оксанааа! – выдохнул мне в затылок, сильно сжимая бедра пальцами, - как смог – приехал.
Удерживать у самого края, не давая проникнуть и доводя до безумия и его, и себя. Скользнул пальцами между моих ног, отыскивая клитор, сжимая слегка….
- Ну же! – хрипло на ухо, - впустиии. Сейчас!
- Нет!
А сама прогнулась, запрокинув голову, он словно только этого и ждал, ворвался резким толчком каменной плоти, до упора, выбивая протяжный стон и первые судороги наслаждения, погружая пальцы мне в рот.
- Какое сладкое «нет», ты покричишь его для меня снова?
Кивнуть и закусить пальцы при первом долгожданном толчке под его стон и шумное дыхание, обжигающее затылок.
- Давай еще раз – «НЕТ» и громче.
- Нет, - всхлипнула и обхватила пальцы губами, закатывая глаза.
- Что «нет»? Отпустить?
- Нет, - выгибаясь, срываясь на крики, чувствуя, как уносит, как плавится и горит сознание, я уже не иду ко дну, а взорвалась там, внизу, на миллиарды звезд наслаждения, агонизирую, содрогаясь в конвульсиях счастья и похоти, затмевающей и рассудок, и логику. Где есть любовь, логика отсутствует напрочь. Только голые эмоции и дикое желание не ошибиться, верить, не соскочить с крючка, а намертво на нем повиснуть, забывая о том, что еще ни один улов не остался на удочке, как, впрочем, и не остался в живых…