Пушкин в жизни. Спутники Пушкина (сборник) - стр. 215

); образ мыслей наших оттого он назвал американским. – Мне жаль, что из-за таких пустяков он, вероятно, теперь меня не очень жалует; он очень добрый и благородный малый. Если еще сведет нас бог, то я уже не стану волокитством его бесить.

В Старице Машенька Борисова и Наталья Кознакова прошли у меня между пальцев. Дай бог мне быть впредь умнее, а то «дурно, дурно, брат Александр Андреевич», – как говорил Пушкин.

После праздников поехали все по деревням; я с Пушкиным, взяв по бутылке шампанского, которое морозили, держа на коленях, поехали к Павлу Ивановичу (Вульфу, одному из дядей Алексея). – За обедом мы напоили люнелем, привезенным Пушкиным из Москвы, Фрициньку (гамбургскую красавицу, которую дядя привез из похода и после женился на ней), немку из Риги, полугувернантку, полуслужанку, обрученную невесту его управителя, и молодую, довольно смешную девочку, дочь прежнего берновского попа, тоже жившую под покровительством Фридерики. Я упоминаю об ней потому, что имел после довольно смешную с ней историю. Мы танцевали и дурачились с ними много, и молодая селянка вовсе не двухсмысленно показывала свою благосклонность ко мне. Это обратило мое внимание на нее, потому что прежде, в кругу первостатейных красавиц, я ее совсем и не заметил. Я вообразил себе, что очень легко можно будет с ней утешиться за неудачи с другими, почему через несколько дней, приехав опять в Павловское, я сделал посещение ей в роде графа Нулина, с тою только разницею, что не получил пощечины. – В таких занятиях, в охоте и в поездках то в Берново, то к Петру Ивановичу (другой дядя Алексея Вульфа) или в Павловское, где вечера мы играли в вист, – провел я еще с неделю до отъезда с Пушкиным в Петербург.

Ал. Н. Вульф. Дневник. – Пушкин и его совр-ки, т. XXI–XXII.

В Старице, на семейном бале у тогдашнего старицкого исправника В. И. Вельяшева, я встретила в первый раз Пушкина. Я до этого времени ничего про Пушкина не слыхала, но он прямо бросился мне в глаза. Показался он мне иностранцем, танцует, ходит как-то по-особому, как-то особенно легко, как будто летает: весь какой-то воздушный, с большими ногтями на руках. – «Это не русский?» – спросила я у матери Вельяшева, Катерины Петровны. – «Ах, матушка! Это Пушкин, сочинитель, прекрасные стихи пишет», – отвечала она. Здесь мне не пришлось познакомиться с Александром Сергеевичем. Заметила я только, что Пушкин с другим молодым человеком постоянно вертелись около Кат. Вас. Вельяшевой. Она была очень миленькая девушка; особенно чудные у нее были глаза. Как говорили после, они старались не оставлять ее наедине с Алексеем Николаевичем Вульфом, который любил влюблять в себя молодых барышень и мучить их.

Через два дня поехали мы в Павловское. Следом за нами к вечеру приехал и Ал. Серг-ч вместе с Ал. Н. Вульфом и пробыли в Павловском две недели. Тут мы с Александром Сергеевичем сошлись поближе. На другой день сели за обед. Подали картофельный клюквенный кисель. Я и вскрикнула на весь стол: – «Ах, боже мой! Клюквенный кисель!» – «Павел Иванович! Позвольте мне ее поцеловать!» – проговорил Пушкин, вскочив со стула. – «Ну, брат, это уж ее дело», – отвечал тот. – «Позвольте поцеловать вас», – обратился он ко мне. – «Я не намерена целовать вас», – отвечала я, как вполне благовоспитанная барышня.