Пушкин в жизни. Спутники Пушкина (сборник) - стр. 146
Старик крестьянин села Тригорского по записи И. А. Веского. – Витебские Вед., 1899, № 27.
Плохие кони у Пушкина были, вовсе плохие! Один был вороной, а другой гнедко… гнедой – Козьяком звали… по мужику, у которого его жеребеночком взяли. (Козьяк или, вернее, Козляк, – также название болотного гриба.) Этот самый Козьяк совсем дрянной конь был, а только долго жил. А вороной, тот скоро подох.
Михайловский старик крестьянин по записи И. Л. Щеглова. – И. Л. Щеглов. Новое о Пушкине. СПб., 1902, с. 202.
Пушкин любил ходить на кладбище, когда там «голосили» над могилками бабы, и прислушиваться к бабьему «причитанию», сидя на какой-нибудь могилке. – На ярмарке в Святых Горах Пушкин любил разгуливать среди народа и останавливаться у групп, где нищие тянули «Лазаря» или где парни спорили. Пушкин простаивал с народом подолгу, заложив руки за спину, в одной руке у него была дощечка с наложенной бумагой, а в другой – карандаш. Заложив руки назад, Пушкин записывал, незаметно для других, передвигая пальцами левой руки бумагу на дощечке, а правой водя карандашом. – Пушкин летом устроил себе кабинет в «бане» и там работал. Когда Пушкин в этой «бане» запирался, слуга не впускал туда никого, ни по какому поводу: никто не смел беспокоить поэта. В эту баню Александр Сергеевич удалялся часто совершенно неожиданно для лиц, с которыми он только что беседовал. В барском доме было однажды вечером много гостей: Пушкин с кем-то крупно поговорил, был очень раздражен и вдруг исчез из общества. Кто-то, зная привычки поэта, полюбопытствовал, что он делает, и подкрался к освещенному окну бани. И вот что он увидел: поэт находился в крайнем волнении, он быстро шагал из угла в угол, хватался руками за голову; подходил к зеркалу, висевшему на стене, и жестикулировал перед зеркалом, сжимая кулаки. Потом вдруг садился к письменному столу, писал несколько минут. Вдруг вскакивал, опять шагал из угла в угол и опять размахивал руками и хватался за голову.
Д. С. Сергеев-Ремизов по записи А. Н. Мошина. – А. Н. Мошин. Новое об 11 великих писателях, с. 17–20.
Пушкин, живя в деревне, мало сталкивался с народом. Бывало, едем мы все с прогулки, и Пушкин, разумеется, с нами: все встречные мужики и бабы кланяются нам, на Пушкина же и внимания не обращают, так что он, бывало, не без досады заметит, – что это, на меня-де никто и не взглянет? А его и действительно крестьяне не знали. Он только ночевал у себя в Михайловском, да утром, лежа в постели, писал свои произведения; затем появлялся в Тригорском и в нашем кругу проводил все свое время.
Бар. Е. Н. Вревская (урожд. Вульф) в передаче М. И. Семевского. – СПб. Вед., 1866, № 139.
Папенька мой тут (в Вороничах) священником был, по имени Ларивон, по фамилии Раевский, только его все больше по прозвищу звали – Шкода. Его очень любил Ал. С-ч. Виделись они почти каждый день. Как папенька день или два к нему не поедет, глядишь, и сам А. С. к нам жалует… «Что же это, – говорит, – поп, ко мне не заглядываешь?..» В парк Михайловский тоже, бывало, никого не допускали, а мне можно было ходить. Пойдем мы утром, чуть свет, с девушкой грибы собирать, – грибов там белых страсть сколько было, – смотришь, а А. С. уж вставши, идет навстречу и окликает: «Кто это здесь?» Увидит меня, улыбнется. «А, это ты, – скажет, – поповна? Ну, давай-ка я помогу вам собирать грибы». Вот и начнет ходить по парку, палкой указывает, где больше грибов, зовет: «Сюда, поповна, сюда, смотри, сколько их!» Насбираешь корзину и станешь просить: «Батюшка А. С., вы бы хоть себе грибков на фриштык отобрали!» А А. С. улыбнется и спрашивает: «Вас сколько собралыциц?» – «Да две всего!» – говорю.