Пушкин. Тридцатые годы - стр. 18
Между тем конфликт с Булгариным развивается.
18-19 марта 1830 года выходит из печати седьмая глава «Евгения Онегина», и в связи с этим 22 марта 1830 года в «Северной пчеле», № 35, появляется статья Булгарина, в которой эта глава подвергается уничижительной критике, которая не понравилась Николаю I. Царь потребовал от Бенкендорфа призвать Булгарина и запретить ему впредь печатать критику на литературные произведения. Продолжение конфликта подробно рассмотрено в следующей нашей статье «Царь и Бенкендорф в противостоянии Пушкина с Булгариным»[107].
Письмом от 3 апреля 1830 года Бенкендорф отвечает на пушкинское письмо от 24 марта, где заверяет поэта, что Булгарин никогда не имел с ним разговора о Пушкине и что, вообще, он видит Булгарина не чаще двух-трех раз в году. По поводу же просьбы поехать в Полтаву генерал сообщает, что император запрещает «именно эту поездку, так как у него есть основание быть недовольным поведением г-на Раевского за последнее время» (14, 75).
16 апреля Пушкин обращается к Бенкендорфу с новыми просьбами, связанными теперь с предстоящей женитьбой: «Г-жа Гончарова боится отдать дочь за человека, который имел бы несчастье быть на дурном счету у Государя… Счастье мое зависит от одного благосклонного слова того, к кому я и так уже питаю искреннюю и безграничную преданность и благодарность». Кроме того, он (извиняясь за «смелость своих возражений») вновь просит разрешение напечатать «Бориса Годунова» в том виде, как он (автор) считает это нужным, подчеркивая при этом и материальную необходимость для себя этой публикации в связи «с нынешними обстоятельствами» (14, 77).
Любопытно, что советы Вяземского и Жуковского Пушкину в связи с его предстоящей женитьбой, содержащиеся в письме Вяземского от 26 апреля 1830 года (14, 80), полностью совпадают с действиями Пушкина, с обоснованием вопросов и просьб к Николаю I в упомянутом его письме Бенкендорфу от 16 апреля.
Письмом от 28 апреля 1830 года Бенкендорф сообщает Пушкину, что царь с «благосклонным удовлетворением» воспринял известие о его женитьбе, а по поводу «личного положения», внушавшего некоторые сомнения будущей теще поэта Н. И. Гончаровой, заверяет, что «в нем не может быть ничего ложного и сомнительного». В связи с чем Пушкин в мае 1830 года обращается с письмом в Министерство иностранных дел, в котором просит выдать ему аттестат, не выданный ему при увольнении в 1824 году «из ведомства Государственной Коллегии иностранных дел» (14, 81).
И, кроме того, царь разрешает напечатать «Бориса Годунова» за его (Пушкина) «личной ответственностью».
Разрешение на издание трагедии Пушкин воспринимает с большим воодушевлением и письмом, написанным около 5 мая 1830 года, спешит поделиться своей радостью с Плетневым: «Милый! победа! Царь позволяет мне напечатать Годунова в первобытной красоте…» (14, 89).
А 7 мая 1830 года в письме Бенкендорфу (14, 90) Пушкин признается, что «всегда в должной мере ценил благожелательность ‹…› чисто Отеческую», которую проявлял к нему «Его Величество», и благодарит самого Бенкендорфа за внимание, постоянно оказываемое ему.
Но нельзя не отметить следующее лукавое заверение Бенкендорфа в упомянутом нами его письме Пушкину от 28 апреля 1830 года: «…никогда никакой полиции не давалось распоряжения иметь за вами надзор». Оно, конечно, не соответствует истине, что, разумеется, понимал Пушкин, хотя бы из некоторых писем самого Бенкендорфа к нему, в которых шеф III Отделения ставил ему на вид некоторые поступки, информацию о которых мог получать только от осведомителей. Но, зная, что письмо от 28 апреля Пушкин наверняка будет показывать Н. И. Гончаровой, которая испытывала определенные сомнения, выдавая свою дочь за человека, по мнению многих, неблагонадежного, Бенкендорф постарался представить Пушкина в наилучшем свете, дабы способствовать его женитьбе, одобренной царем.