Пушкин. Духовный путь поэта. Книга первая. Мысль и голос гения - стр. 7

, то есть едущий в другой город верный человек, с которым можно передать письмо без оглядки на полицейскую перлюстрацию и расписаться куда больше и откровеннее, чем обычно. И точно знать, в какой день надо ждать ответа, так как письма, хотя и через несколько дней, но доставлялись почти вовремя, без опозданий.

С другой стороны, это был способ психологической и культурной «сверки» позиций, выработки общего мнения; через письма шла передача последних сведений о литературных новинках, постановках в театрах, полученных из-за границы книг иностранных авторов, рассказ о последних светских сплетнях.

Таким образом, письмо становилось паллиативным актом не только художественного творчества (независимо от того, писалось ли оно на русском или на французском языках), так как от его автора требовалось хорошее знание правил создания писем, соблюдения известной стилистической чистоты и изящества. Этому можно было обучить. К примеру, письма Натальи Николаевны Гончаровой (и которые были написаны по-французски) производят достойное впечатление своей правильностью композиции, крепкой и точной фразой, что подчас создает несколько превратное представление о ее возможностях адекватно оценивать и осмыслять события, происходившие с нею и А. С. Пушкиным в 1836–1837 годах. Стиль письма подчас умнее самого адресанта. Особенно это характерно для французских версий писем, написанных русскими авторами.

По счастью позапрошлое столетие, не будучи обременено ныне общепринятыми средствами связи, со слабо развитой сетью сообщения между разными городами и странами, создало внутреннюю культурную ситуацию, по которой эпистолярный жанр стал наиважнейшим документом, в котором фиксировались многие бесценные сведения как о личной жизни людей, так и об исторических событиях, психологии поведения людей в разных ситуациях, через них приоткрываются многие тайны совершившихся фактов социальной и исторической жизни прошлых эпох.

Серьезность отношения к письмам проявлялась и в том, что во многих случаях они не писались сразу, набело, а создавалось несколько черновиков (по крайней мере так было в пушкинскую эпоху, и сам поэт именно таким образом писал свои письма (не все, конечно) к задушевных друзьям, соратникам по литературе – кн. П. А. Вяземскому, П. В. Нащокину, В. А. Жуковскому, П. Я. Чаадаеву, А. А. Дельвигу и многим другим. Тем более, когда речь шла о письме к важному лицу по серьезному поводу. Часто письма писались специально для дальнейшей передачи их содержания публике, если изложение событий и их оценка касались крайне важных и существенных сторон жизни всего общества, и авторы писем настаивали на цитировании своих посланий в кругу друзей или просто в «свете»[2].

Два подобных письма, особого, сверх-важного содержания мы приводим в этой книге. Это письмо В. А. Жуковского, направленное отцу поэта С. Л. Пушкину с подробнейшим описанием событий, предшествовавших дуэли, самой дуэли и смерти Пушкина. А также письмо другого друга поэта кн. П. А. Вяземского, которое тот направил великому князю Михаилу Павловичу с воссозданием обстоятельств дуэли и кончины Пушкина, но с важным объяснением члену императорской фамилии реакции общества на смерть поэта, выразив в письме негодование (хотя и в «скромной» форме) жандармским участием в организации похорон, отпевания и прощания с поэтом. Без этих писем наше представление о таком трагическом событии русской культуры, как смерть Пушкина, было бы неполным и не таким глубоким, как это воспринимается всяким читателем после их прочтения.