Пушистая целительница его сиятельства - стр. 14
Ехала я, лежа на подушечке, с Адрианом в роскошной карете и уже куда более соответствовала эпитетам «красивая» и «очаровательная». Ну а кто бы после долгого отдыха и хорошей еды не похорошел? Вот и я поднакопила сил, подкорректировала кошачью форму, отъелась как следует, в конце концов! И мне даже не было совестно от того, что я обжираю Адриана. Во-первых, он оказался богат, а, во-вторых, особняк-то вообще не его, а какой-то родственницы короля, которая не отличалась благородством и сдержанностью. Ну и я в последнюю ночь в этом особняке тоже решила быть не самой благородной кошкой. И подчистила мясные запасы в кладовой.
Меня, конечно же, обнаружили. И даже не единожды. Я уже приготовилась к тому, что слуги поднимут крик, но… Первая служанка, увидевшая, как я уплетаю свиной окорок, взвизгнула – и сбежала. Второй слуга выполнял странные движения рукой, словно благословлял себя светлой магией. Спасибо, что хоть не подумал, что я его съем. Неприятно, когда тебя могут подозревать в какой-то мерзости. А третий улыбнулся и ушел в трансе, бормоча себе под нос что-то о том, что он не посмеет пожалеть еды для отощавшей кошечки графа.
Утром слуги прощались с нами, едва ли не плача. Адриан с Юстасом посчитали, что они так радуются их отъезду. Я задумалась о том, что, возможно, моему. Позволила отнести себя в карету и отправилась в сторону своей новой жизни.
***
Моя новая жизнь оказалась прекрасна. Что, по моему мнению, прекрасно? Это когда много вкусной еды, много сна и рядом обязательно происходит что-то смешное и веселое, в идеале – не с тобой. Потому что если бы за мной с таким усердием бегал принц, который постоянно смущал мою нежную натуру так, что я не могла удерживать форму и произвольно превращалась то в человека, то в кошку, мне бы вряд ли было так весело.
Да-да, все веселое происходило с моей подругой Сильвией: прекрасной и милой девушкой, которая долго и упорно скрывала от принца, что девушка в библиотеке и любимая белая кошка – одно лицо. Впрочем, принц, как я и думала, об этом догадывался, а потому наблюдать за их невинными любовными играми как до признания, так и после и впрямь было забавно. Впрочем, я никому об этом не сообщала. Ни самой Сильвии, чтобы та не обиделась, ни Адриану, потому что тот мог не оценить внезапной говорливости кошки.
А я бы предпочла, чтобы меня ценили не меньше прежнего, ибо где еще меня так кормить-то будут? И не только кормить, но еще и чрезвычайно бережно относиться, нервы мои беречь, не смущать просто так. С другой стороны, о смущении стоило волноваться исключительно Сильвии, которая, стоило ее принцу Юстасу сказать пару каких-то комплиментов, резко краснела и теряла контроль над своей силой. Даже думать не хочу, что будет, когда они поженятся и состоится их первая брачная ночь… Надо бы Сильвии намекнуть, чтобы они ее в поле провели – тогда никто не пострадает. Юстас, кстати, довольно силен, чтобы неконтролируемая сила Сильвии его не прибила.
Кстати, в отличие от той же Сильвии, меня смущать можно. Правда, сделать это будет гораздо труднее. Я же лекарь, а чего лекари в своей жизни не видели? И пьяных, и дурных, и голых, и, конечно же, больных. И я сейчас не про обычных, а про тех, кто не дружит со здравым смыслом, логикой и прочими чрезвычайно важными вещами.