Пуля времени - стр. 16
С этим мыслями Ратманов оттянулся как смог. Он прошелся по Новым торговым рядам и прикупил себе дюжину подусников, флакон фабриолина и галстук с серебряным отливом. Потом отобедал у Тестова и заказал там все то, о чем прежде лишь читал: «отца с сыном»[16], расстегай с брусникой, салфеточную икру, оливье с раковыми шейками и котлету де воляй с соусом анжу. Запил все это великолепие графинчиком горькой английской водки и отправился в Кремль.
Там ему попался моложавый генерал в белой каракулевой шапке. Как его превосходительству в ней не жарко? Но тут Георгий узнал щеголя. Это же московский губернатор Джунковский! А шапка на нем свитская, так как он – генерал-майор Свиты Его Императорского Величества. Предмет зависти многих и многих. Мемуары Владимира Федоровича Джунковского стояли у капитана Бурлака на полке в служебном кабинете.
Вот так встреча… Хотелось подойти и сказать что-то вроде: не служи через десять лет чекистам, они же тебя потом за это и шлепнут! Вот только не понял бы его свитский баловень. И вообще, надо ли менять ход истории, предупреждать людей? Или правильнее оставить все как есть…
Нагулявшись всласть, Георгий поймал лихача на дутых шинах и велел отвезти его в Сокольники. Прогулка со всеми удовольствиями обошлась ему в девять рублей с мелочью. И еще осталось больше червонца. Во времена!
Отличник боевой и политической подготовки, к собственному удивлению, поймал себя на мысли, что ему начинает нравиться жизнь успешного бандита при деньгах. Наблюдение тревожило, но пока не сильно. Ну, взял чужое, да не в своем времени. Так не убили же никого? Зато уберег от насилия и городового, и ювелира. Совесть как будто чиста. Или не чиста?
Вечер и ночь прошли спокойно. Подельники Ратманова развлекались, но без фанатизма – никто не шумел слишком сильно и не буянил сверх меры. Атаман сумел донести это до своих людей. Сказал: нас ищут, зря на улицу не шляться, надо выждать.
Еще Хряк сходил к знакомому барыге толкнуть дуван. Георгий пытался увязаться с ним, но главарь отказал, взял с собой Лодыгу. Они вернулись через три часа и выложили на стол семь тысяч мятыми бумажками.
– Вот, – объявил Хряк, – то, что удалось получить быстро. Еще три больших дадут к концу Петровок[17]. Всего, значится, десять.
– Че так мало? – обиделся есаул. – Взял бы меня с собой, я б тому барыге глаз на жопу натянул. Это Желудкин, собака?
– Он, – ответил атаман, неприязненно глядя на помощника.
– Пойду и еще заберу, хоть три тыщи, – сказал Копер, одеваясь. – Столько скуржи, и рыжье, и всякая всячина, а токмо десять больших? Не, я этого так не оставлю!
– Сядь! – рявкнул атаман. – Ты тут главный теперь, а не я? Ну, обоснуй.
Он вынул из сапога нож и воткнул его в стол.
– Словесно будешь доказывать али так? Дрянцо с пыльцой! Кто тебя из дюжинных гайменников[18] двинул? Кто лучшую долю давал? А ты вона как благодаришь? Давай у братвы спросим, кто в их глазах выше стоит, ты али я.
Есаул сник. Он молча снял жилет, ушел в угол, бросился там на подушку лицом вниз и замолчал.
– То-то, – буркнул Хряк, убирая нож обратно в сапог.
Потом сел к пачке денег и принялся их делить, словно разметывал карточную колоду. Сложил семь стопок и объявил:
– Всем по пять сотен, включая Копра. Гимназисту – тыща. За то, что все хорошо придумал и меня от пули заслонил. Итого три, верно? Мне как атаману три, а остатнюю тыщу в запас. Всего семь. Подходи, разбирай.