Пуля для штрафника - стр. 10
С десяток грязных, заросших щетиной вояк тут же вызвались. Трошка был среди них. Переглянувшись с товарищами, он тут же предложил Андрею осмотреть разрушенные взрывами дома на предмет заборов, плетней и деревянных балок. Аникин сразу учуял, куда ветер дует.
Вопрос о возможном использовании материалов из разрушенных домов комбат лично решал с сельчанами. Старики указали хаты, откуда можно было взять плетни и заборы. Многие из сельчан сами взялись помогать солдатам. Кто-то выделял древесину из уцелевших после суровой зимы запасов. Были даже такие, кто разрешал спилить на плоты черешни или вишни из собственного сада.
В тоне, которым Трошка заговорил о разрушенных хатах, запахло мародерством. Насчет этого приказ по батальону был непререкаемо суров: за малейшие факты такового – расстрел на месте. Аникин, зная о нравах, царивших в штрафных подразделениях, решил не искушать судьбу и не испытывать темные инстинкты. С них хватит и того, что ждет впереди.
– Предложения здесь озвучиваю я, товарищ сержант, – оборвал его нескончаемый речевой поток Андрей. – Я отберу пять человек, они пойдут со старшим сержантом Бондарем и рядовым Зайченко. Туда, куда укажут. В стороны не шастать. Ясно?
Аникин решил пойти на хитрость, чтобы подстраховать себя.
– Вы прошли маршем около сотни километров. Вам требуется отдых. Вам нужно привести себя в порядок… – начал Аникин. – Как известно, пехота – царица полей и в плане пеших многокилометровых прогулок будет повыносливее. Кто из бывших пехотинцев? Шаг вперед!
Вышли шестеро. Ни Трошки, ни его дружков-остряков среди них не было. Обычные парни, видно, что в штрафную угодили из строевых частей. «Что ж, – подумал Андрей, – вполне достаточно». Похоже, план сработал. Андрей рассудил просто. Надежнее будет, если в село под началом Бондаря отправятся штрафники не из бывших уголовников, а армейские. Однако устраивать допрос вроде «как ты попал в штрафную и за что?» Аникин ни за что не хотел. Он прекрасно знал, что в самих штрафных ротах разговоры об этом вести не принято. О провинностях и преступлениях, за которые солдат загремел в штрафную, как правило знали командир роты и офицер-делопроизводитель. Конечно, уголовники на общем армейском фоне выделялись, но сейчас, второпях, разобраться, где бывший зек, а где армейский, было трудно. Вот Андрей и пошел на хитрость, придумав вопрос с пехотой. Уж наверняка из четырнадцати кто-то да окажется из бывших пехотинцев. Расчет Аникина оправдался, да еще с лихвой.
– Богдан Николаич! – окликнул старшину Аникин.
– Я, товарищ командир!
– Принимай команду. Подымитесь в село, к деду Гаврилу. Помнишь, Богдан Николаич, где старик обитает?
– А як жешь! Хибо его подвал можно забуть?
Услышав про подвал, Трошка тут же взвился на месте.
– Товарищ старшина! А как же мы? Я ж доброволец в команду!
– Отставить истерику, сержант. Остальные приступят к водным процедурам и будут готовиться к ночлегу. Кто жаловался, что хлопцы намаялись?
Известие о помывке оживило штрафников. Сразу пошли разговоры о недельной грязи и вшах и о том, что хорошо бы постираться. Уже и Трошка не особо рвался в группу заготовителей.
Помывочную разработал старший сержант Бондарь, он же ее и сколотил во дворе хаты, где разместилось ротное начальство. Собственно, это была дощатая кабинка на манер тех сооружений, куда обычно на селе ходят до ветру. Тут же, в огромном чугунном котле на костре, грели воду, набранную из колодцев, разводили ее в дубовой бочке из-под вина ведер на пятьдесят. Установленная, как памятник чистоте, на уровне потолка кабинки, после нехитрой манипуляции с вытаскиванием деревянной втулки она давала внутрь струю чистой горячей воды. Вскоре другие роты и даже отдельные взводы соорудили у себя бочковые душевые по такому же принципу.