Пулемет для витязя - стр. 29
– Ах ты рожа… – ругнулся Хват.
Пару раз железо звякнуло о железо, затем раздался судорожный вздох и – громкий треск. Еле-еле придя в себя, Тверд обнаружил, что уже не валяется в дыре в полу, а гордо стоит на четвереньках, вздернутый на них, скорее всего, исключительно воинским инстинктом. Мазнув беглым взглядом картину схватки, десятник успел подметить выбитую напрочь дверь и где-то там, на улице пытающегося подняться с ее деревянных обломков очень недовольного варяга. Туман выпустил еще одну стрелу в подобравшегося к нему врага, причем практически в упор. Но неуловимое движение то ли руками, то ли плащом – и стрела жалко цвиркнула по касательной, отлетев куда-то в сторону. Миг – и сокрушительный удар ногой отшвырнул лучника в раззявленный зев двери, кинув прямо на подобравшегося уже на ноги и бросившегося в атаку Хвата. Оба рухнули, отлетев к хлипкому тыну.
На всю эту картину, ни жив ни мертв, ошарашенно пялился бледный Путята. Но скользнувший мимо вор на гильдийца даже бровью не повел, лишь походя пихнув плечом.
– Уйдет! – гаркнул что есть мочи Тверд, подхватываясь в погоню. Черный кинулся влево, как раз туда, где они оставили коней. Голова гудела и кружилась, а чуть не втоптанный в горло нос несносно ломило. Ноги норовили запнуться одна о другую, а качающаяся земля – взлететь прямо к лицу. Потому он даже не понял, кто его сшиб с ног, когда он вырвался с заброшенного двора на улицу – пролетевший мимо конь, причем его собственный, или варяг, бросившийся наперерез и чуть не за шкирку вытащивший пьяно телепающегося Тверда прямо из-под копыт.
– Уйдет! – зубами хватаясь за воздух в попытке снова подняться, просипел Тверд.
– Да хрен ему промеж ушей! – гаркнул Хват, размахиваясь не хуже мельничного колеса и с шумным хэком отправляя вдогонку беглецу метательный топор. Железный звяк, короткое ржание лошади и разочарованный вопль варяга.
– Ушел! Ушел, псина рваная!
– Сверток! – почти одновременно радостно возопил Путята, бросаясь в ту же сторону, куда рванул от погони беглец.
– Да в дупле видал я твои свертки! – не унимался усач. – Этот черноморд меня – меня! – жопой в землю воткнул! Два раза! И ушел!
Варяг принялся осатанело боевым своим топором рубить доски забора, заходясь в крике, неистовстве и забрасывая все пространство вокруг себя щепой да прочими деревянными обломками. Один Туман, похоже, отделался более-менее легко. Он выпустил вслед беглецу еще одну стрелу, хватанул из ножен меч и бросился следом за купцом – на тот случай, если их соперник по поиску тайника восхотел бы вернуться обратно и снять с Путяты голову. Но, судя по удаляющемуся стуку копыт, тот останавливаться не собирался.
Тверд с трудом сел, оперся спиной о тын и провел рукой по лицу. Вяло текущая из ноздрей кровь лениво орошала усы и бороду, капая на броню и стекая под рубаху.
– Охолони, – проскрипел он, пытаясь усмирить варяжью истерию. – Ушел и ушел. В другой раз посчитаешься. Чую, раз идем одной дорогой, встретимся еще. Хуже, что он утащил с собой то, за чем мы сюда пришли.
– Да хрен он упер, – напоследок раздосадованно саданув по остаткам забора еще раз, утихомирился, наконец, варяг. – Это он топор мой упер, что я ему промеж лопаток засадил. А сверток этот ваш у него тут же из-под плаща и выпал. Вон, купчина над ним пляшет, что старик над первенцем. Сдается мне, гильдиец должен рассказать, по каким таким дорогам мы ходим, да с какими такими людьми на них сталкиваемся, что нас вот этак бьют без всякого разбора и стеснения.