Пуговица Дантеса - стр. 22
Из письма барона Фризенгофа (мужа сестры Натали – Александры Николаевны) от 14 марта 1887 года: «…Ваша мать получила однажды от г-жи Полетики приглашение посетить ее, и когда она прибыла туда, то застала там Геккерна вместо хозяйки дома; бросившись перед ней на колена, он заклинал ее о том же, что и его приемный отец в своем письме. Она сказала жене моей, что это свидание длилось только несколько минут, ибо, отказав немедленно, она тотчас же уехала» [41].
Почти то же самое рассказывала и княгиня В.Ф. Вяземская[25]:
«Мадам [Полетика] по настоянию Геккерна пригласила Пушкину к себе, а сама уехала из дому. Пушкина рассказывала княгине Вяземской и мужу, что, когда она осталась с глазу [на глаз] с Геккерном, тот вынул пистолет и грозил застрелиться, если она не отдаст ему себя. Пушкина не знала, куда ей деваться от его настояний; она ломала себе руки и стала говорить как можно громче. По счастию, ничего не подозревавшая дочь хозяйки дома явилась в комнату, и гостья бросилась к ней» [42].
Наталья Николаевна была настолько потрясена случившимся, что поначалу так и не решилась рассказать обо всём мужу. (Со слезами на глазах она смогла об этом сообщить по секрету лишь княгине Вяземской, а чуть позже – и сестре Александре.) Однако шила в мешке не утаишь: вскоре об этом узнал и Пушкин. Трудно передать ту бурю чувств, которая овладела рассерженным мужем. Первыми приняли удар листы писчей бумаги.
Из неотправленного письма Пушкина барону Геккерену:
«…Вы, барон, – Вы мне позволите заметить, что ваша роль во всей этой истории была не очень прилична. Вы, представитель коронованной особы, вы отечески сводничали вашему незаконнорожденному или так называемому сыну; всем поведением этого юнца руководили вы. Это вы диктовали ему пошлости, которые он отпускал, и глупости, которые он осмеливался писать. Подобно бесстыжей старухе, вы подстерегали мою жену по всем углам, чтобы говорить ей о вашем сыне, а когда, заболев сифилисом, он должен был сидеть дома, истощенный лекарствами, вы говорили, бесчестный вы человек, что он умирает от любви к ней…»[43]
Задуманный Геккеренами «мат» сорвался. Любезность Натали быстро сменилась холодностью. Французу было указано на дверь; Пушкины прекратили все сношения с «шаромыжником». Даже в собственных глазах Дантес оказался унижен и растоптан…
До рокового вызова Дантеса оставалось три месяца…
«…Для министров (не военных), обер-камергеров, гофмаршалов, старших распорядителей, главных виночерпиев… предписанная форма платья предполагает темно-зеленое сукно с красным воротником и соответствующими манжетами. Фасон, используемый в настоящее время, имеет расшитый золотом воротник, манжеты и отделки карманов: широко для упомянутых деталей и по краям, узко на швах и фалдах; на груди вышиты узоры; золотые пуговицы с гербом.
…Для церемониймейстеров, камергеров и камер-юнкеров предписана идентичная форма, но без вышивки на швах. …Предписана каждодневная форма, со шпагой, подобная парадному мундиру, за исключением того, что вместо вышивки на груди будет столько же шевронов, сколько пуговиц, плюс еще три на рукавах и четыре на фалдах…»
Из Указа Его Императорского Величества
от 11 марта 1831 г.
Братья Аркадий и Клементий Россеты (из рассказов, записанных П.И. Бартеневым):