Пугачев и его сообщники. 1773 г. Том 1 - стр. 29

Наконец 9 января в Яицком городке получено было известие, что депутация с Кирпичниковым во главе подъезжает к городку. Казаки огромными толпами, с женами и детьми, отправились на встречу. В то время еще не были прекращены меры предосторожности от чумной заразы, и потому Траубенберг и Дурново отправили двух офицеров с подлекарем для осмотра прибывших и задержания их в карантине. Но едва только депутация показалась в виду города, как была окружена более чем пятьюстами казаков, так что о карантине нечего было думать, и большинство прибывших в тот же день отправилось в город[91].

– Что велено Дурново исполнить? – спрашивали казаки.

– Велено учинить в силу указов, – отвечал Кирпичников.

В тот же день он явился к Дурново и передал ему запечатанное письмо графа Орлова.

– В ожидании возвращения депутатов, – говорил Дурново Кирпичникову, принимая от него письмо, – войско целый год не отправляет команды в Кизляр, несмотря на высочайшее повеление и неоднократные подтверждения Военной коллегии. Поэтому, если вы просили об отмене той команды и она не отменена, то растолкуйте войску, что должно отправить ее немедленно.

– Мне нет до этого дела, – отвечал Кирпичников, – а что войско хочет, то пусть и делает.

На другой день Кирпичников отправился в Кабанкину улицу[92], в дом отставного казака Прокофия Толкачева, где был встречен огромной толпой казаков.

– Что привез нам из Петербурга? – спрашивали они.

– Ничего, кроме письма от графа Орлова к капитану Дурново, – отвечал Кирпичников. – На поданную нами челобитную никакой резолюции не последовало, и для получения ее оставлено в Петербурге пять человек казаков при сотнике Горохове.

Казаки призадумались, не зная, что предпринять и на что решиться.

– Все это делает граф Чернышев, – говорили Кирпичников и приехавшие с ним казаки, – государыня того не ведает, а всегда велит нам удовольствие делать. Если мы за себя не постоим, то граф и всех нас с детьми изведет, ибо и генерал [Траубенберг] прислан от него же, без ведома государыни и наемный старшинами. Ежели мы не уступим, то государыня почтет это себе за удовольствие, ибо она, ведая, что граф все мудрствует, о вотчине своей весьма сожалеет.

Единственно, чем мог похвастаться Кирпичников пред казаками, – это копиями с указов об отрешении старшин и с данного на имя Дурново[93]. Копии эти были тотчас же прочтены вслух казаком Гоманом Котятовым, и собравшиеся решили послать к Дурново с просьбой, чтоб он отрешил старшин[94].

– Если на третий день по посылке, – сказал Кирпичников, – старшин не отрешат, положенного штрафа не взыщут и войско жалованьем не удовлетворят, то поступим воинским отпором.

Между тем генерал-майор Траубенберг, узнав, что с приездом Кирпичникова казаки устраивают сходки и собираются большими толпами, что Кирпичников распускает слух, будто привез с собой указ от отрешении судей войсковой канцелярии и об удовольствовании войска жалованьем[95], отправил к нему Петра Копеечкина с двумя казаками спросить, есть ли у него действительно такой указ?

– Указа нет, – отвечал Кирпичников.

– Велишь ли ты круг делать? – спросили посланные.

– Я не атаман.

– Ты хоть и не атаман, однако ж тебя все войско слушает, и больше чем атамана.

– Я иду в баню, – отвечал Кирпичников, – и в ваши дела не мешаюсь.