Пугачев и его сообщники. 1773 г. Том 1 - стр. 16

«В дополнение же сего моего чистосердечного изъяснения не только об этом, но и обо всем, что сначала и до сего дни происходило, если не поскучите, уведомиться можете от станичного атамана Нефеда Мостовщикова; только того страшусь, чтоб, убоясь, чего не утаил, ибо он со стороны старшинской славный был войску злодей, чего для нужно вашему сиятельству его обнадежить своей милостью. Тут-то услышите о Митрясовских корыстях, о храбрых поступках генеральских, как по лежащим казакам стрелял и о прочем, даже и о том, как с него, Мостовщикова, часы взяты. Если же чистосердечное раскаяние принести заупрямится, то постращай, милостивый государь, мной, что он для изобличения до приезда моего будет удержан. А я на милость вашего сиятельства о скором отсель своем возвращении обнадеясь, с радости и забыл, что по началу сего письма не устоял в своем слове, однако истинно нет еще и сотой доли».

Желание Чебышева было исполнено. Военная коллегия сама была не прочь отозвать человека, не сходившегося с ее взглядами и державшего сторону простых казаков. Пользуясь тем, что в числе кандидатов в атаманы казак Петр Тамбовцев был принят как старшинской, так и войсковой партиями, Военная коллегия утвердила его войсковым атаманом и указом от 15 января 1768 года предписала Чебышеву сдать дела вновь утвержденному атаману и возвратиться к месту своего служения. 12 февраля Чебышев получил этот указ, а 8 марта был уже в Петербурге, оставя войско Яицкое в прежнем согласии[40] и поручив Тамбовцеву взыскание штрафа с виновных старшин и удержанного ими у казаков жалованья.

Новый войсковой атаман был человек честный, но в высшей степени слабого характера[41]. Первое время он, сколько мог, действовал самостоятельно и боролся со старшинами: взыскал с виновных незначительную часть удержанного у казаков жалованья, но не мог заставить их заплатить остальную часть и взыскать наложенный на них штраф. Казаки с самого начала были недовольны действиями Тамбовцева, все более и более подпадавшего под власть старшин и впоследствии перешедшего на их сторону. Несмотря на то что по конфирмации Военной коллегии многие были лишены старшинского звания и права быть выбранными на служебные места, Тамбовцев никогда не наряжал их на службу рядовыми, а назначал или походными атаманами, или полковыми командирами. Напротив того, казаки народной партии подвергались всевозможным обидам со стороны атамана, вышедшего из их же среды, и это раздражало их почти ежедневно.

В начале 1769 года войско потребовало выдачи пороха и свинца, жалуемого ежегодно по полуфунту на человека, и просило, чтоб порох никогда не отбирался. Тамбовцев сделал об этом представление в Военную коллегию, но не получил разрешения, и казакам приказано было выдать зарядами[42]. Тамбовцев объявил тогда, что пороха и свинца у него нет.

– Вы примите зарядами, – сказал он.

– Что такое заряды? – спрашивали казаки.

– Патроны, – отвечал атаман.

«А как войско, показывали казаки[43], с самого своего начала служило всегда с винтовками и турками[44] и патронный заряд для них негоден, то все казаки, по простоте своей, и заключили тогда, что Тамбовцев, конечно, хочет уничтожить отеческие их обряды и привести так, как и солдат служить с фузеями». Подозрение это было совершенно неосновательно, но, к сожалению, обстоятельства складывались так, что население могло путем логических размышлений дойти до убеждения, что правительство и атаман намерены ввести «регулярство», которого так опасались яицкие казаки, всегда готовые отстаивать отцовские порядки и свои древние привилегии.