Птицы, звери и родственники - стр. 12
2. Оливковая бухта
Спустившись от нашей виллы с холма через оливковую рощу, ты в конце концов выходил на дорогу, покрытую густой и мягкой, как шелк, белой пылью. Примерно через полмили дорога выводила на козью тропу, а та по крутому склону, мимо все тех же олив, привела бы тебя к небольшой бухте в виде полумесяца, отороченной белоснежным песком и кучами высохших длинных водорослей, выброшенных на берег зимними штормами и образовавших подобия неуклюже сделанных птичьих гнезд. Два рукава бухты состояли из мелких скал, между которыми образовались бесчисленные заводи, где искрилась и блистала морская жизнь.
Как только до Джорджа дошло, что ежеутреннее заключение в четырех стенах только мешало мне сосредоточиться, он придумал образовательный гамбит: «уроки на природе». Вскоре весь замусоренный водорослями песчаный пляж превратился в непроходимые джунгли с островками выжженной пустыни, и с помощью ленивого краба или рачка-бокоплава в роли Кортеса или Марко Поло мы усердно обследовали всю бухту. Уроки географии в этих обстоятельствах привлекали меня чрезвычайно. Однажды мы решили соорудить карту мира прямо на берегу, рядом с настоящим морем. Задачка была не из простых – поди найди камни, похожие на Африку, или Индию, или Южную Америку, и порой приходилось соединять несколько камней для получения правильных очертаний континента. Ну и конечно, когда ты осторожно поднимал какой-то булыжник, под ним обнаруживалась морская жизнь, которая минут на пятнадцать приковывала к себе наше внимание, пока Джордж не спохватывался, что мы как-то забыли про карту.
Эта бухта стала одним из моих самых посещаемых мест, и чуть не каждый день, пока мое семейство проводило сиесту, мы с Роджером спускались через бездыханную оливковую рощу, оживляемую только криком цикад, а дальше топали по дороге, и Роджер вовсю чихал от поднятой пыли, не хуже чем кто-нибудь от щепотки нюхательного табака. Добравшись до бухты с водой, такой неподвижной и прозрачной под полуденным солнцем, что ее словно и не было, мы немного плавали на мелководье, а затем расходились каждый по своим интересам.
В случае Роджера это были отчаянные попытки поймать какую-нибудь рыбешку из тех, что сновали и подрагивали на мели. О чем-то бормоча, он неспешно перешагивал в воде, уши подняты, а взгляд опущен. Неожиданно его морда исчезала под водой, и щелкали челюсти, после чего над поверхностью снова появлялась голова, он громко чихал и отряхивался, а бычок или морская собачка, отплыв на полдюжины футов, поглядывал на него, надув губки и игриво помахивая хвостиком.
Для меня же эта бухточка кишела такой жизнью, что я даже не знал, с чего начать. В скалах трубчатые черви прорыли меловые туннели, напоминавшие сложные кремовые завитушки на торте, а морское дно, если зайти поглубже, украшали этакие миниатюрные прорезиненные шланги. Стоило немного подождать, и из них вдруг вылезали радужные щупальца, синие, красные, коричневые, которые медленно крутились туда-сюда. Щетинконогие черви – не самое привлекательное название для таких красавцев. Иногда они сбивались в стайку и казались этакой клумбой с шевелящимися цветами. Подбираться к ним следовало с большими предосторожностями: чуть быстрее шагнул – и, извещенные приливной волной о твоем приближении, они сжимались в пучок и с невероятной скоростью ныряли обратно в трубку.