Птицы и камень - стр. 2
А во-вторых, не в его правилах – ради спасения собственной шкуры лишать своих близких крова. Так что выбор у Реброва, согласно меркам его Совести, оказался прост и невелик: плюнуть на все врачебные предсказания и постараться любой ценой протянуть ещё три года жизни, чтобы дочка успела окончить институт. А после будь что будет… Он решил правдами-неправдами тянуть эту «бурлацкую лямку» до последнего вздоха.
Зафиксировав очередной звонок в журнале, Ребров достал таблетку анальгина, чтобы как-то приглушить боль, постоянно напоминающую о приближении неизбежного конца. Хоть друг и рекомендовал ему кетанол, но кетанол стоил намного дороже анальгина. Майор и раньше экономил на себе, считая, что лучше лишний раз побаловать сладостями ребёнка. А теперь и подавно не собирался растрачиваться на свою «поношенную оболочку», как он стал называть тело в последнее время.
Райотдел гудел, словно улей. Все носились туда-сюда с озадаченными лицами. На исходе были десятые сутки безрезультатных поисков, и это создавало общую атмосферу нервозности и крайней раздражительности. Ведь помимо срочной работы параллельно существовала обычная, рутинная «текучка».
В камеру предварительного заключения, или как её прозвали сотрудники «обезьянник», привели очередных «клиентов» – трёх наркоманов и знакомого уже почти всему райотделу грязного бомжа. Его всегда приводили, когда «горели» показатели, точно в округе и бомжей больше не находилось. Сотрудники шутя прозвали этого бедолагу Васей, поскольку тот в некотором смысле был крайним во всём. То его больше других бомжей избило уличное хулиганьё. То на чердаке, где он зимовал, случайно загорелась проводка. И, естественно, несмотря на все усилия Васи потушить пожар, именно его жильцы обвинили в поджоге. То он случайно стал свидетелем таких кровавых событий, что мороз шёл по коже. В общем, Вася вечно попадал в какие-то неприятности.
Ребров поискал глазами своего помощника, старшего лейтенанта Чмиля. Тот отлучился на пять минут переговорить с приятелем и пропал на добрые полчаса. Не обнаружив Чмиля на рабочем месте, майор дал ключи сержанту, своему второму помощнику.
– Костюшкин, открой.
– Привет, Ребров! – вошёл в дежурку оперуполномоченный капитан Онищенко, сопровождавший вместе с сержантом эту развесёлую компанию. – Чего такой мрачный? Как жизнь?
– Да ничего хорошего, – махнул рукой майор.
– Да ты брось эти мрачные мысли, у всех у нас «ничего хорошего», – усмехнулся капитан. – Ты ведь знаешь: всё хорошее в этой жизни либо незаконно, либо аморально, либо ведёт к ожирению…
– Это точно, – согласился Ребров, силясь изобразить сквозь боль подобие улыбки. – Где ты «откопал» таких красавцев?
– Представляешь, проверяли сейчас один адресок…
Не успел Онищенко договорить, как один из наркоманов, видимо с совсем задурманенным сознанием, внезапно превратился из пассивного «клиента» в особо агрессивного.
– Всем встать, козлы, всех перестреляю! – заорал он во всё горло, затем перешёл на мат и начал носиться по дежурке с бешеной скоростью, сбивая стулья, и так еле стоящие на своих трухлявых ножках.
Ребров с Онищенко отреагировали практически сразу, чуть позже подключились и сержанты. Наркомана пришлось успокаивать всей толпой.
В это время остальные двое дружков наблюдали за всей этой вознёй с абсолютным безразличием. А бомж, видя такое пристальное внимание всех сотрудников к тому человеку, незаметно присел и на четвереньках шустро стал продвигаться к выходу. Однако в дверях, несколько не вовремя для его «персоны», появился старший лейтенант Чмиль, спешивший на помощь товарищам. Его внушительная фигура, занявшая почти весь дверной проём, заставила бомжа ойкнуть от неожиданности. Не сбавляя скорости, бедолага резко повернулся и с таким же проворством в более рекордный срок проделал в той же позе обратный путь. Возле камеры он быстро принял вертикальное положение, заняв прежнее место возле двух наркоманов. Покосившись с опаской на Чмиля, бомж состроил страдальческое лицо и уставился как ни в чём не бывало на заварушку в дежурке. Помощника Реброва изрядно развеселила такая клоунада. Но читать мораль было некогда. Пройдя размашистым торопливым шагом мимо неудачливого беглеца, старлей лишь пригрозил ему пальцем, еле сдерживая улыбку. Тот понимающе чинно кивнул. На этом столь незаметный для окружающих инцидент был исчерпан.