Птица в клетке - стр. 34
– Так меня назвали при рождении.
«Ты не можешь отвечать мысленно?»
— Это практически невозможно… – я запнулась, не зная, как к нему обращаться, и решила выбрать наиболее нейтральное, – господин. Лишь двое из всех известных эсперов это могут. Я же больше эмпат, чем телепат.
Я не почувствовала его разочарования в ответе.
«Но ты можешь транслировать свои чувства, и это, пожалуй, еще большее чудо. Обратная эмпатия… Я был весьма заинтригован, услышав о ее существовании».
– Почему? – Не могла сдержать своего удивления, и Альге произнес уже вслух:
– Потому что знать, что думает человек, можно и без участия эспера. Современная медицина и психиатрия, пожалуй, может расколоть кого угодно. Как бы люди ни прятали свои тайны, они рано или поздно выходят наружу. А вот испытать то, что чувствует кто-то другой, – совершенно уникальная возможность. Непосредственно прикоснуться к чужой душе… О, не могу даже представить, каково это! Скажи, как это работает?
– Я немного теряюсь…
– Не надо углубляться в теорию. Расскажи мне о самом механизме обратной эмпатии. Что для этого нужно? Я должен прикоснуться к тебе?
– Не обязательно прикасаться, но так эффект будет более интенсивным.
Он тут же протянул широкую крупную ладонь, от которой я едва не отпрыгнула, как от ядовитой змеи, но вовремя сдержалась. В серых глазах вспыхнул насмешливый огонек.
– Ты так напугана, едва ли не дрожишь. Я тоже испугаюсь, когда ты коснешься меня?
– Если не сможете различить мои чувства и свои.
«…А большинство людей, впервые испытывающие на себе мои способности, обычно этого не могут».
– Будет забавно. Как в аттракционе, – задумчиво сказал Альге. – Ну же, давай! Мне не терпится познать тебя.
Нарочитая двусмысленность его слов должна была смутить меня еще больше, но я неожиданно для себя начала злиться: ненавижу, когда мной играют! Что ж, если он хотел испытать меня, – пусть… Я не стала сдерживаться. Злость придала мне решительности, и я вложила свою ладонь в его. Кожа на руках жесткая и шершавая, но неожиданно теплая. Пальцы его на удивление осторожно обхватили мои, и я словно оказалась в космосе, холодном и безмолвном. Маленькая, слабая, я осталась лицом к лицу с этой пустотой, неожиданно жадной и алчущей. Желающей того, чем я обладала, – способности чувствовать. Бояться, ненавидеть, любить… Пустоте было все равно, что именно брать. Она хотела всю меня.
Прежде чем меня выбросило обратно, я успела уловить в этой бескрайности некий размытый образ – единственное яркое и теплое пятнышко во мраке души лонгийца. Но Альге разорвал наш контакт, не дав понять, с чем я имею дело. Все еще ощущала ментальное присутствие лонгийца, так же, как холод и пустоту внутри него, но теперь гораздо слабее. С изумлением, которого не могла скрыть, я изучала его лицо – лучики морщинок в уголках глаз, складку между бровей. Лицо человека, как и все остальные люди, улыбающегося или хмурящегося в зависимости от настроения, но при этом почти не способного на истинные чувства.
Нет, все же полностью безэмоциональным он не был. Сейчас я явственно ощущала его изумление – как отголосок моего собственного – и удовлетворение, которое я точно не испытывала. Он был доволен тем, что произошло; ни капли беспокойства или тревоги человека, ощутившего прикосновение эспера.