Птица Мамыра - стр. 9
А вот бывают такие классы.
В средней школе стало, конечно, уже совсем не то. Без Татьяны Николаевны. Но класс всё равно не потерялся. Он не был звёздным, успеваемость оставляла желать лучшего, но сохранился тёплым, дружелюбным, с мощной взаимовыручкой… И так до девятого. Приходили редкие новенькие, но они погоды не делали.
Да, именно так и было. До девятого класса. До Клубникиной.
– Таюша, подожди. Мне надо с тобой поговорить.
– Да я никуда не тороплюсь, мамочка…
– Ох, Таюша. Не знаю, как сказать… Что там вокруг тебя происходит?
– Ничего… Вокруг меня – ничего.
– Таюша, я должна тебя серьёзно предупредить. Ох, не знаю как… Понимаешь, так случайно может получиться…Тебе может показаться… Ну в общем, когда ты понравилась какому-то мальчику… одному. И ещё кому-то. И даже нескольким. То ты не должна думать, что это оттого, что ты лучше всех!
– Я не думаю, мамочка…
– Ты не лучше всех, Таюша. И не красивее. Ты такая же, как все.
– Да. Я…
– Таюша…Не плачь только. Просто запомни. Ты такая же, как все.
…
Кроссовки были куплены не зря.
Тая мечтала о легкоатлетической секции.
Тренер приходил прямо в школу к шести часам вечера по средам и пятницам.
Щебетливая пёстрая стайка девчонок порскала с одного конца стадиона к другому: то к яме с песком для прыжков в длину, то к старту бега на четыреста, то на разминку к футбольным воротам…
От избытка молодости, весёлых сил, юной энергии они передвигались только бегом: резко, все вместе, брали со старта и стремительно, как конфетти из хлопушки, выстреливали разноцветным косячком к заданной точке. Сзади не спеша шёл слегка раздосадованный тренер и время от времени резко фрякал в свисток.
Тае почему-то очень хотелось, так хотелось в секцию! Она столько раз наблюдала за спортсменками из окна школьного коридора, дожидаясь маму; столько раз вместе с ними, выстроившимися в длинную живую ленту, мысленно огибала стадион, взлетала спиной вперёд над лёгкой перекладиной…
Учительница физкультуры не советовала.
– Лошадиный спорт, Тася, – убеждающе покачивала головой она, – ну не для тебя. Давай-ка лучше на гимнастику…
Тренер Трофим Филиппыч был более категоричен:
– Шестьдесят метров с попутным ветром. Максимум. Смысл, Каретникова?
Тая сама не понимала, какой в этом смысл. Просто очень хотела, и всё. Туда, к ним, к этим весёлым, праздничным созданиям, передвигающимся то ловким подскоком, то приставным боковым шагом, то гусиным – на корточках…
Мама тоже была против. Она боялась всего – вдруг Тая споткнётся, упадёт, расшибёт коленки; сильно вспотеет, на ветру переохладится, простудится; летя в прыжковую яму, подвернёт или сломает ногу; столкнувшись с кем-то в оголтелом бешеном беге, получит сотрясение…
Пришлось настоять на своём и тихо пойти наперекор всем протестующим. В первый раз она хотела и получила что-то только для себя, исполнила личное желание. А до этого… Да что там говорить!
Учиться хорошо надо было, чтобы не огорчать учителей (отдают все силы и здоровье), а также государство: оно вообще делает всё для своих маленьких граждан. Надо об этом помнить и соответствовать. Надо мыть пол после уроков в классе, держать в чистоте парту, мести и убирать школьный двор; участвовать в конкурсах и олимпиадах (желательно занимать призовые места) – школа имеет право тобой гордиться. Поэтому её учащийся должен. Надо слушать жалобы и хранить секреты одноклассников, а то тем, кто жалуется и секретничает, будет тяжело в одиночку. А также ободрять, утешать и давать списывать. Надо неусыпно присматривать за Димкой, иначе Димка вляпается в какую-нибудь историю и тогда что же будет с Прекрасной Казашкой? Надо изо всех сил стараться не огорчать маму, чтобы, не дай бог, кто-нибудь в учительской прямо с порога не начал: «А вот твоя сегодня…» И мама будет лежать как убитая на диване, и смотреть в стенку, и вздыхать, и капать валерьянку в чашку с незабудками и сколотой ручкой.