Птица Мамыра - стр. 12

– Только, – предупреждала его Галина Петровна, – одно условие: дал задание – стой рядом, наблюдай за процессом. Контроль. Никаких отлучек!.. Иначе… Вон, Юрь-Палыч, на трудах своих. На одну минуту за веником в коридор вышел. А эти дураки взяли – все стамески через фрамугу на улицу перекидали – и стоят, не знают, что дальше делать. Зачем? Нет ответа. Стоят, вздыхают, с ноги на ногу переминаются. Так что сами понимаете.

…Пока футболисты забрасывали землёй и строительным мусором широкую траншею перед гаражом, девчонки вовсю веселились. Они уже знали всех по именам, разглядывали их вспотевшие, перемазанные землёй лица, перешёптывались. В общем, занятие пошло практически насмарку. Их тренер не мог дождаться, когда эти окаянные работы закончатся.

Пацаны работали быстро и слаженно, не обращая ни на кого внимания. А может, только делали вид. И не стоила бы эта история выеденного яйца, если бы не произошло крошечное событие, положившее начало цепочке других, которые…

Как раз к окончанию девчачьей тренировки траншея была успешно зарыта. В драных трениках и грязных футболках с растянутыми воротами «строители» вышли из-за гаража и вдруг вразнобой стали исполнять какой-то диковинный танец под одну только ими слышимую музыку, видимо отмечая долгожданное окончание рабства.

Минц, присев на корточки, пилил гусиной походкой, изредка выбрасывая вперёд тощие ноги; Жорка Собачников, отклячив зад и согнув колени, – тыц-тыц, – ритмично дёргал головой взад-вперёд, в такт двигая выставленными перед собой указательными пальцами; Колбасьев, прижав к себе ворох лопат, кружился в ритме вальса – раз-два-три, – одновременно выделывая ногами странные движения, напоминающие танцевальное па «голубцы» из украинской пляски гопак. Калдохин двигался червяком – падал на землю на вытянутые руки, скользил пузом по чахлой стадионной траве, вскакивал на ноги, падал опять и повторял всё по новой.

Девчонки так хохотали, что Лариска поперхнулась леденцом, а Тая села мимо скамейки.

Она лежала на земле на боку, задохнувшись от неожиданности, как вдруг увидела над собой склонённое лицо и дружески протянутую руку. А ещё – весёлые серые глаза и милую открытую улыбку. Тая несмело вложила в протянутую ладонь свою, и мальчик помог ей подняться. А потом ещё раз улыбнулся, повернулся спиной и зашагал к ватаге футболистов. Худенький, стройный, словно натянутая струна.

Тая видела его впервые, а девчонки знали.

Это был Саша Мережкин.

– Галина Петровна! Галин… Стойте! Подождите. Я! Должен с вами серьёзно поговорить!

– Неудачное время, Тимофей Данилыч. До начала урока – ровно пять минут.

– Я… Вы… Как вы посмели со своими…

– Что-о? Я вообще-то многое смею, Тимофей Данилыч. Мы с вами сто лет рядом работаем, могли бы и заметить.

– Военизированная полоса!.. Элемент патриотического воспитания школьников! Как вы… Зачем вы зарыли окоп?

– А вы кого спрашивали, когда его там копали? Эта ваша траншея прошла по сектору подачи углового удара. Территория футбольного поля! Что с этим было делать?

– Это… это неслыханно!.. Бесперцен… беспренцендентно! Годовой план работы по патриотическому… утверждён партийным бюро! Так… Так! Я, как секретарь партийной организации, вызываю вас на внеочередное заседание партийного бюро!

– Вызывает он… А вы не забыли, Тимофей Данилыч, что я вообще не член? Вот этого всего, куда вы меня вызываете?