Птица, летящая к небу - стр. 22
Женщина, стоявшая рядом со мной, всё время нервно залезала в свой карман, доставала телефон, клала обратно и оглядывалась, как будто искала или ждала кого-то. Мальчик лет девяти потихоньку играл в телефон, пока его очень взрослая мама, больше похожая на молодую бабушку, размашисто крестилась и шептала что-то. Девушка в накинутом на длинные волосы ярко-розовом платке так сильно надушилась, что ее духи перебивали все остальные запахи. Бабушка сзади меня подпевала тоненько и фальшиво, не попадая ни на одну ноту.
Я потихоньку стала отступать назад. Мама как будто почувствовала это спиной, обернулась, притянула меня за рукав.
– Стой спокойно! – строго прошептала она.
Я кивнула. Ладно. Немножко осталось потерпеть, несколько лет. Если я уйду из школы после девятого класса и пойду работать, то мама не сможет уже меня заставлять всё делать так, как она хочет.
Когда мы вышли из церкви, мама улыбнулась, погладила меня по спине.
– Хорошо!.. – сказала она, глядя в небо. – Жалко, что папа не ходит с нами. Так его не хватает. Так хочется, чтобы он чувствовал то же, что и мы. Правда? – Мама поправила мне платок. – Очень тебе идет. Зря ты так в школу не ходишь. Или вам не разрешают на уроках в платках сидеть? Мусульмане же вроде сидят.
– Им можно.
Я сразу вспомнила историю с одной девочкой из нашего класса, москвичкой Гузелькой, татаркой, которая однажды осенью пришла в класс в темно-синем хиджабе. Первый день все смеялись, фотографировали ее и с ней, учителя пробовали что-то говорить, но она наотрез отказалась его снимать. С тех пор так и ходит. Все уже привыкли, даже Сомов с Плужиным, устали шутить и приставать. Тем более что брат Гузельки учится в одиннадцатом классе и приходил как-то с ними разбираться вместе со своими друзьями. Я думаю, если бы Вова пришел к нам в школу и тоже поговорил бы с ними, меня бы оставили в покое.
– Ну, беги! То есть спокойно иди! – Мама помахала мне рукой. – Если будут спрашивать, почему пропустила урок, так и скажи: «В храме была!» И расскажи им, какой сегодня праздник!
Мама поспешила на подъезжающий к остановке автобус, а я побрела по дворам в школу. Я представила, что вот сейчас я приду, опоздав на второй урок. Сначала меня спросит охранник, почему я опоздала. Если мимо пройдет какой-нибудь учитель, завуч или сама директор, тоже спросят. И я им скажу, что проспала. А что они мне сделают? Если врать, рассказывать небылицы, все добиваются, чтобы ты сказала правду. А если сразу сказать: «Ушла с урока, потому что надоело», «Не сделала задание, потому что не захотела», «Опоздала, потому что выключила будильник и стала спать дальше» – что они сделают? Про храм и маму говорить бесполезно, это похоже на вранье. И прицепятся так, что мало не покажется. Будут добиваться правды, увещевать, что церковь – это хорошо, но школа важнее, спрашивать, а все-таки, на самом деле, почему я пришла так поздно и часто ли я хожу в церковь вместо уроков? Ну и так далее.
Потом я проковыляю на третий этаж, где у нас идет урок, постучу в дверь. Первой у нас была алгебра, а сейчас уже начался второй урок, геометрия, там же. Учительница математики, в общем незлая и невредная женщина, будет спрашивать меня, почему я прогуляла урок. Сомов и Плужин начнут шутить и кривляться. Нора Иванян станет шумно вздыхать и смотреть на меня огромными темными глазами с сочувствием и тревогой и искать в рюкзаке под партой шоколадную конфету, чтобы потом передать ее мне.