Псковская Аркадия. Сборник рассказов - стр. 5
– Почему же бред? Я посильно высказывал неудовольствие советской властью. Она в свою очередь не имела никаких оснований быть довольной мной. Статья такая была – антисоветская агитация и пропаганда. Как настоятель главного городского собора я должен был выполнять инструкции уполномоченного по делам религии: письменно докладывать об обратившихся за крещением или венчанием. Я, естественно, такого непотребства не совершал и не позволял другим священнослужителям. Кто-то из них и стукнул. Точнее я даже знаю кто. Прости его, Господи, не ведал бо, что творил. Он теперь епископом работает. Кроме того, я переписывался с родственниками из эмигрантов, а это было куда как страшное преступление. Ну и письмо это подписал, против ввода советских войск в Афганистан.
– А потом что?
– Да ничего особенного. Посидел два года в следственном изоляторе в Челябинске. Все как обычно: жил-служил-не тужил. Потом отпустили. Мне от этой песни, про Арлекино, ощущение не нравится. Этот смех натужный. Я пока через площадь шёл – три раза послушал. Люди пьяненькие такие … веселенькие. Человеку в городе не хватает тишины. Себя послушать, своё сердце. Что-то всем сердцем полюбить, что-то возненавидеть. Быть целым и мудрым. Совместить в себе змия и голубя.
– Ну про голубей-то я вроде понимаю—любовь к ближнему и все такое, а змий—это какой-то нехристианский символ. Ну и про ненависть, вы тут сказали. Я всегда думал, что христианство и ненависть – вещи несовместимые.
– Эк ты хватил. Да в человеке, Сань, всего понамешано, и все со всем совмещается. Применять нужно по назначению. Вот в «Каноне Ангелу-Хранителю», посмотри, – отец Серапион открыл лежащую на столе маленькую толстую церковную книжку и показал пальцем текст, – «И ненавидети ми злых настави мя». То есть научи меня по назначению использовать ненависть. Умение ненавидеть все зло, что живет во мне – это как иммунитет, как температура. А про змею и голубя – это из Евангелия. У тебя Сань есть с собой карманное Евангелие?
– Нет, – ответил Сашка и подумал, что в кожаном фотографическом кофре, служившем ему походной сумкой, есть много всего несовместимого с главной христианской книгой…
Отец Серапион сунул левую руку за пазуху подрясника и извлёк оттуда небольшую вязаную сумочку, висевшую у него на кожаном шнурке на груди:
– Вот возьми, один дорогой мне человек подарил. Я ему тоже вот как ты – любил вопросы задавать. Он мне подарил эту Книгу и сказал: «Носи всегда с собой. И просто старайся исполнить её в своей жизни. Вопросов станет меньше – все, что помогает исполнить Евангелие в жизни – правильно, а всё, что мешает – нет. И вся недолга». Я 40 лет носил. Теперь твоя очередь, – и протянул чёрную, примерно формата А5 книгу, сильно потрепанную по углам.
– Спасибо, отче, – Сашка неуверенно взял книгу двумя руками и опустил на стол, чувствуя важность этого момента и не зная, нужно ли ему сейчас сделать что-то «правильное», – Буду носить. И попробую исполнить.
Обратно Сашка возвращался той же лесной дорогой, что попал в Преображенское впервые два года назад. Шла вторая неделя после Пасхи, весенний лес цвёл и дышал, стрелы солнечных лучей то и дело пронзали его бурлящей радостью. Через лес до шоссе надо было пройти 5 километров. По мере приближения к асфальту, к возвращению в привычный круг жизни он будто бы слышал лязг открывающихся навстречу ему тюремных дверей. Шум несущихся по шоссе автомобилей казался топотом конвоиров.