Псалом бурь и тишины - стр. 31

Мгновение – и ларек охватило пламя. Карина покрылась холодным потом, глядя на то, как созданный ею пожар – уже во второй раз в жизни – грозит поглотить все вокруг.

Она попыталась смирить учиненный ею хаос, но она повелевала только воздухом, а не огнем. Выбора не оставалось – она бросилась бежать, слепо прорываясь сквозь саранчу, дым и огонь, туда, где осталась их песчаная баржа. Вокруг нее раздавались крики ужаса и боли, и она могла только надеяться, что Деделе и Афуа каким-то образом избежали светопреставления, которое случилось не только по воле богов, но и по ее милости.

Впереди – спасение. Сквозь темный рой саранчи Карина различила вдалеке силуэт песчаной баржи, и ей показалось, что Афуа и Деделе отчаянно машут ей с палубы. В ее груди зажегся огонек надежды.

Из последних сил Карина рванулась к кораблю. На бегу она махала руками, стряхивая с себя саранчу. Наконец она схватилась за веревочную лестницу, спущенную с борта корабля, – но тут чья-то сильная рука потащила ее вниз. Чтобы отогнать нападавшего, она призвала ветер, но он не подчинялся ее приказам, как будто кто-то вырвал нити нкра из ее рук.

Нападавший оторвал ее от лестницы и развернул к себе. Она увидела Каракала – наемника, игравшего в «Четырех друзей» рядом с караван-сараем. Ее горла коснулась сталь кинжала.

– Гляньте-ка. Кажется, я поймал завенджи.

О нашествии саранчи Малику потом рассказывали как о превратившемся в реальность кошмаре: вот над головой ясное небо – а в следующую секунду гигантская туча насекомых, от которых на улицах Зирана не найти спасения. Саранча облепляла все поверхности, сжирала всю пищу и ткани, вгрызалась в людскую плоть. Ее стрекот и скрежет был похож на нескончаемый вопль.

К счастью для Малика, к началу нашествия он уже возвратился во дворец. Саранча не могла проникнуть сквозь толстые каменные стены, дубовые двери и сделанные на совесть стеклянные витражи Ксар-Алахари и не представляла непосредственной угрозы для находящихся в крепости людей. Но Малик знал – так как Эшра нередко страдала от нападений саранчи, и он не единожды пережил вызванный ими голод, – что это только начало. Знать укроется за каменными стенами и крепкими оконными ставнями, с ней ничего не случится. Но простому народу надо возделывать землю и кормить семьи. Он пострадает больше всего.

Однако, как бы ни была страшна саранча, она не шла ни в какое сравнение с ужасной смертью Хассана.

Малик до изнеможения вспоминал последние мгновения церемонии, отчаянно искал, что он мог бы сделать для спасения несчастного мальчика. Если бы его держал не он, а Жрица Воды, завладела бы Сусоно его телом для передачи послания или нет? Был бы он сейчас жив, если бы на церемонии присутствовал Тунде, а не Малик?

Но никакие вопросы не могли изменить того факта, что Хассан мертв и виноват в этом Малик, потому что именно ему предназначалось послание Сусоно. Мальчишка был такой маленький – разве что чуть старше Нади, – и последнее, что он видел в своей недолгой жизни, было испуганное лицо Малика. Он даже не смог его хоть как-то утешить в последние мгновения жизни. Это грызло Малика гораздо сильнее саранчи. Вот и теперь он проживал заново ту минуту, когда Хассан испустил последний вздох. Вдруг кто-то громко позвал его по имени.