Прыжок в ледяное отчаяние - стр. 10
– Итак, Станислав Владиленович, вчера, двадцать пятого февраля, в половине первого дня, вы совещались с программным редактором по поводу сетки на будущий месяц. И сколько эта встреча длилась?
Аникеев расправился наконец с пляшущей в его руках сигаретой, хлопнув ею о пепельницу.
– Нет-нет, – замотал он головой, – около часу я, кажется, обедал в кафе напротив. Вон там, внизу, у нас приличное кафе. – Он указал дрожащей рукой в сторону окна. – Я до часу дня ничего не ем. Я совсем не могу есть по утрам – только кофе немного и воды. А к часу хочу мяса! Я не могу без куска хорошего мяса. Просто не соображаю ничего. – Аникеев плотоядно похлопал губами. У Епифанова даже забулькало в животе, он бы тоже сейчас не отказался от Лилькиных котлет. Но жена старалась держать Великий пост, и муж вынужденно довольствовался покупными биточками.
– Обедали в одиночестве?
– Нет-нет – с нашим бухгалтером. Пал Михеичем Вострым.
– А после обеда?
– А вот после обеда уже крутили «сетку» с Ингой Евгеньевной. Это наш программный директор. Жернову позови, Катя! – Аникеев вскочил, подавшись в сторону приемной.
– Не нужно никого звать! – рявкнул следователь. – Я сам решу, с кем и в какой последовательности беседовать.
Завотделом, поджавшись, скорбно сел. Он не привык к приказному тону.
Следователь протокольно продолжал:
– Меня интересует время с часу дня до половины третьего. Виктория Владимировна погибла около двух. Этому предшествовал ее неприятный разговор с кем-то. Или встреча. Или какое-то происшествие, что вывело ее из равновесия.
– Да не было у меня с ней никакого разговора – ни приятного, ни неприятного! Я вообще предпочитал с ней поменьше общаться. – Аникеев демонстративно отвернулся от Епифанова.
– По словам близких погибшей, она переживала из-за ситуации на работе. Станислав Владиленович, что за конфликт у вас был с Михайловой? – Похоже, что вопрос прозвучал для Аникеева приговором. Он судорожно вскочил, забегал вокруг стола, то поднимая руки, то складывая их на груди, будто обороняясь.
– Это все фантазии ее… неадекватного брата! Это Валентин Михайлов насочинял, да! Он и мне тут угрожал, бегая с кинжалом! Ну, не с кинжалом, а… это я образно! Образно! Но вы же вменяемый человек, вы же наверняка проверили ее телефон, почту или что там еще? Я просто не мог в тот день ни быть с ней, ни говорить.
– Но все-таки конфликт существовал? На коммерческой почве? – Епифанов тяжелым взглядом уставился на усевшегося наконец Аникеева.
– Нет! – завопил он, снова вскакивая и судорожно выдвигая ящики стола.
– Вот, проверяйте! Ройтесь в документах! Сличайте! Я ничего противозаконного не делал! – завотделом кидал на стол бумаги. – Бюджеты на все фильмы утверждались главным, и все проходило по безналу. Все всегда было прозрачно! И фантазии Михайловой… Я больше ничего не буду комментировать без адвоката! Довольно! – И Станислав Владиленович выбежал из кабинета, хлопнув дверью.
Алексей Алексеевич придвинул к себе бумаги, прочел шапку договора с компанией «Интересное кино» на производство документального фильма «Колокольных дел мастера», хронометраж сорок шесть минут. Следователь изучил приложение к договору. Бюджет на благостную тематику выделялся основательный – девятьсот пятьдесят тысяч. Или это и в самом деле немного? Следователь помнил, что в художественном кино счет идет на миллионы. Долларов. «Ох, морока с этими кинодеятелями…» Епифанов вышел в приемную, спросил у обиженной на все и вся секретарши, как найти главного редактора, и отправился на поиски его кабинета под роковым номером тринадцать.