Прятки - стр. 22
Малинин обменялся вопросительным взглядом с начальником оперов, после чего Шведов непринужденно пояснил:
— Тебе все равно придется. Сейчас подписываешь договор купли-продажи, а завтра с утра идешь и пишешь явку с повинной. Я объясню, что и как, — и, отвернувшись, процедил зло сквозь зубы: — Не хватало еще, чтобы из-за тебя прокурорские тут рылись.
Воронов заметил, как изменился взгляд Геннадия. Остатки уверенности смыло волной неверия, сменившейся на постепенно доходящий до сознания ужас. На лбу у мужчины проступили капли пота, он начал судорожно ловить ртом воздух.
— А… если я откажусь? — спросил с придыханием, уже наперед зная ответ и отчаянно не желая его услышать.
— Жену его приведи сюда, — повернулся к Воронову Шведов. — И сына.
— Не надо, — отрывисто бросил глава семейства, опережая молодого опера, переводя взгляд себе под ноги и невидяще шаря по дорогому паркету. — Не надо, — повторил тише, расслабляя узел галстука на шее, удавкой впившейся под незримой рукой Шведова. — Где подписать?
Главный опер района довольно усмехнулся:
— Правильно, нечего меня злить еще больше.
Малинин дал знак нотариусу, и тот засуетился, подсовывая давно заготовленные бумаги под безвольные пальцы мужчины. Дрожащей, нетвердой рукой Соловьев поставил подпись на бланках, с отвращением откинул от себя ручку. Обессиленно откинулся на спинку кожаного кресла.
Еще один едва заметный знак, и нотариус с юристом испарились. Вместо них в комнате появились другие действующие лица. Саша с трудом смог сдержать возглас удивления при виде уже знакомого ему «быка», возомнившего себе, что может командовать им. И второй рядом с ним был тот самый мужик, так удачно подвернувший себе ногу в погоне за девчонкой.
— Приведи их, — дал команду «быку» Малинин, и через минуту в кабинет ввели испуганно озиравшихся по сторонам и жавшихся друг к другу жену и сына Соловьева.
— Я же сделал все, что вы просили, — занервничал теперь уже бывший совладелец клуба, заискивающим взглядом бегая от Малинина к Шведову и обратно.
— Не все, — Шведов поставил перед ним стул и уселся на него верхом. — Слушай сюда. Завтра, прямо с утра, ты идешь и пишешь чистосердечное признание о том, что убил моего сотрудника при исполнении.
— Нет! — в отчаянии затряс головой бедолага. — Вы и так у меня бизнес отжали, теперь хотите семью мою по миру пустить?! Кто о них заботиться будет?! Обеспечивать?
Шведов повернул голову к испуганно замершим членам семьи Соловьева и, смерив взглядом женщину, ответил:
— Жена твоя — здоровая баба. Надеюсь, еще и умная. На работу устроится, себя и ребенка обеспечит.
— Нет! — отчего-то продолжал упираться глава семейства. Скорее всего, шок не давал ему мыслить здраво.
Шведов дал знак одному из «быков», и женщина пронзительно вскрикнула от боли. Ребенок заревел в голос и кинулся на помощь матери, но был грубо отстранен в сторону жесткой и непреклонной рукой. Соловьев тоже было рванулся на помощь жене, но тяжелый кулак Шведова пригвоздил его к полу. Скрючившись, мужчина зашелся в надсадном кашле.
Воронов поморщился. Наблюдать за расправой над семьей бизнесмена, еще и на глазах ребенка, оказалось неприятным делом. Впервые молодой опер стал свидетелем «особой работы» начальника. Со стороны все это выглядело довольно мерзко и отвратительно, но произвело быстрый, скорый, а главное, желаемый эффект. Под тихий плач жены и рев мальчишки Соловьев выслушал указания Шведова, нависшего над ним исполином, в конце покорно, в знак согласия, склонил голову.