Пряный аромат Востока - стр. 51
Но тут она сказала: «Слушай!» Поставила пластинку, подняла руки над головой и пошевелилась, словно змея. Потом щедро и грациозно поделилась с ним своим телом.
Вот она скользнула под простыню и нежно массировала его шею, напевая ему на ухо: «Chhupo na chhupo hamari sajjano»[24]. Это была их песня.
По-матерински терпеливая, она учила его в первое время, когда, несмотря на свои безупречные манеры и корректность в отношении с окружающими, в вопросах любви он был сущим неотесанным крестьянином с простым языком. Словно парень с фермы, он говорил в минуты страсти на солдатском языке, потому что не знал другого. «Я хочу тебя трахнуть. Нравится мой член? Ты готова?»
Она глядела на него в полумраке своими прекрасными глазами цвета морских водорослей и виртуозно играла на его теле. Иногда она делала ему массаж и смотрела, как он возбуждается, она заставляла его чувствовать в ней источник всякого изысканного наслаждения, какие он только знал в своей жизни, растягивала удовольствие, наполняя его невыразимой сладостью.
Она была утонченной, прекрасной, хорошо образованной, из хорошей семьи: ее отец, либеральный, цивилизованный мужчина, был адвокатом в Бомбее, но в жены не годилась. Никак не годилась. Это нельзя было списать на снобизм; когда он размышлял над этим, снобизм сразу отметался. Проблема была в другом: он любил свой полк и приятелей-офицеров, любил со страстью, граничащей с безумием. Ни одна женщина, индийская или английская, не смогла бы никогда понять, что они значили для него, а офицеры очень даже осуждали парней, которые спали с местными женщинами, и называли их «джунгли».
Поведение всех его приятелей было в какой-то степени противоречивым: озорные до непристойного среди своих, публично они держались вежливо и корректно. Сунита помогла ему излечиться от такой раздвоенности. Но даже если бы офицеры одобрили ее, в душе он знал, что никогда на ней не женится. В конце концов, они все равно были слишком разными.
«Телом я тебя боготворю. – С этим нет проблем. – Душой я с тобой венчаюсь».[25]
Но в том-то и дело! Если бы у него была душа (в чем он порой серьезно сомневался), она была бы тысячью гранями иной, не похожей на ее душу. В конце концов, несмотря на всю боль, которую предстояло ему перенести, ему было гораздо проще жениться на такой девушке, как Роза.
– Какой-то ты сегодня притихший, – сказала она потом, когда они отдыхали. – О чем ты думаешь?
Она грациозно встала и завернулась в сари.
Он надел шелковый халат, который она хранила для него, и обнял ее за плечи.
– Сунита, я скоро женюсь. Прости меня.
Он почувствовал, как изменилось ее дыхание.
В наступившей тишине слышались жужжание насекомых за окном, скрип колес на улице.
– Я так и знала, что ты женишься, – проговорила она наконец.
Она подошла к столику, где свеча роняла воск на открытку, которую он прислал ей из Англии через три недели после встречи с Розой. Открытка нелепая – сейчас ему было стыдно, – утка, пытающаяся ехать на велосипеде. Она хранила ее словно священную реликвию, как и все, что он дарил ей: дамскую сумочку, игрушечный автомобиль, флакон духов «Вечер в Париже», все еще стоявший в нераскрытой коробочке. Все подарки лежали на полке, где перед образом Шивы горели свечи.