Пряник и Пшёнка - стр. 15
То, что этот круг приятный, - мне было очевидно.
Одно то, с какой любовью родители Артёма смотрели друг на друга и своих детей, лично у меня вызывало приступ умиления каждую секунду. А уж когда Михаил Захарович о чем-то рассказывал, отвалившись на спинку своего стула, и ненавязчиво перебирал пальцами волосы жены или поглаживал ее руку, когда она его касалась, над чем-то смеясь, я поняла, что помимо идеального торса мой муж после сорока просто обязан делать так же. Отныне, если в моей семье не будет так же тепло и уютно каждый день, то я не вижу смысла в замужестве.
- Что-то мы всё про нас и про нас рассказываем, - подалась вперед Марина Олеговна. – Расскажи нам что-нибудь о себе, Оль. А-то Тёмка у нас парень загадочный последнее время. Много слов из него не вытянешь.
- Ну, что рассказать?... – задумалась я и прочесала большим пальцем бровь. В принципе, рассказать можно всё, что угодно. Вряд ли, мы когда-нибудь встретимся вновь такой же компанией. Но и врать сильно не хотелось. Люди-то за столом приятные (не считая одного индюка, сидящего рядом), ужин вкусный, колпак не жмёт. Поэтому можно просто бегло пробежаться по своей биографии. – Мне девятнадцать лет, учусь на педиатра, работаю в магазине бытовой и электронной техники, могу рассказать вам всё про микроволновку или фен, если хотите, - улыбнулась я и получила теплую улыбку от Марины Олеговны в ответ.
- А где твои мама и папа? – спросила деловито Варя, будто я проходила собеседование на должность их няни.
- Варюш, - ненавязчиво остудила мать ее любопытство.
- А я уже взрослая и живу одна, - подмигнула я девчонке, которая сразу потеряла к этой теме интерес. А для Марины Олеговны, в глазах которой горел вопрос, который она вряд ли мне когда-либо задаст в силу, наверняка, хорошего воспитания, я пояснила. – Когда мне было девять лет, старший брат взял опеку надо мной и другим моим братом. В общем, как-то так, - поджала я губы в легкой улыбке и пригубила бокал вина.
Михаил Захарович и Марина Олеговна молча посмотрели на сына и в глаза друг друга, а затем куда-то в стол и пространство. Всем стало неловко. Я чувствовала, как мой висок прожигал пристальный взгляд Артёма.
Вот так всегда: я сначала расскажу что-то, а потом думаю - нафига я это рассказала?
Поняв, что создала сложную ситуацию одной из страниц своей биографии, я решила её разрулить:
- А почему, кстати, Камазики? – обратилась я к женщине. И, кстати, чем больше я на нее смотрела, те меньше у меня поворачивался язык называть ее женщиной. Она будто бы чуть старше меня, буквально вчерашняя студентка. – Просто вы приглашали всех к столу, назвав Камазиками.
- У нас просто у папы прозвище Камаз, - коснулась Марина Олеговна плеча мужа. Обстановка мгновенно вернулась в прежнее непринужденное русло. – Ну, и деток я иногда называю Камазиками. По отцу, так сказать, - хохотнула она.
- Забавно, - улыбнулась я. – А почему не пряниками? Ну, знаете, как говорят «перевернется и на моей улице камаз с пряниками», - пояснила я, когда стало ясно, что меня недопоняли.
- Точно! – округлились глаза Марины Олеговны.
- Маруся, нет, - обреченно качнул Михаил Захарович головой. – Маруся, даже не думай.
- Пряники мои! – радовалась мать семейства, обнимая своих деток. – Самый большой пряник, - потрепала она волосы Артёма.