Прямые зеркала - стр. 2
– Ну, что ты… Не надо! – голос заволновался.
Слова долетали, как сквозь пелену.
– … не ем, не злой, не страшный, и вообще я маленький! Я тоже ребёнок, представь? Но я… ох, – зазвучало отчаяние, – я не могу к тебе выйти. Я не могу наверх, наружу. А ты пришёл сюда. Какой ты смелый.
Слёзы разом иссякли.
Горелая кора испачкала рубашку и штаны. Потрясение ещё оставалось – холодом по хребту и мурашками, каменным комком в груди. Храбрец в чужих глазах, обычный трус на деле поднял голову. Сел, поджав ноги, как будто голос мог, прорвав опалённую землю, схватить, и растерянно замер.
– Всё хорошо, – сказал голос. И погрустнел. – Но не для меня.
– Почему? – говорить в обозримую пустоту было странным. – Почему ты сидишь под землёй? Ты человек?
– Наверное, – голос ответил только на половину вопроса. – Должно быть, человек. Предки были людьми, и я, значит, тоже.
– Мои предки жили у кривой земли, – сразу вспомнилось. – Но случилась трагедия. Что-то изменило лес, отчего жить в нём и рядом стало невозможным.
– Да, – голос выдохнул. – Это был мой дом. Свалился с неба.
– Но дома не летают!
– Смотря какие, – голос вдруг запнулся и стал суетливым, напуганным. – Ну, нет… Они снова идут! Мне нельзя говорить. Поймают – отругают. Но ты подожди, пожалуйста! – он затих, исказился и опять зазвучал очень близко. – Пожалуйста, приди! Приди завтра! Я ещё не общался с человеком из верхнего мира. Я, – тоска резанула, – я так мечтал об этом. Меня зовут Дэн.
– Айвар. Лучше – Айви. Дэн, значит… Эй, Дэн?
Кривая земля исходила туманом. Молчала.
Звенящий заморозок тронул серебром речные травы. На самой заре охотники уже были там: утки готовились встать на крыло и покинуть реку, потому что приближались холода. Солнце по-прежнему ярко светило, но воздух стал другим. Пронзительным и строгим. Айви старался изобразить его Дэну. Получалось не очень.
– Свежий и жёсткий. Уже без тепла.
– А у меня тут – сухой. И пахнет железом.
– Хотел бы я, чтобы ты вдохнул воздух по-настоящему.
– Не надо, – Дэн испугался. – Я умру от этого.
– Прости, пожалуйста. Я забываю, что тебе нельзя.
– Я тоже, Айви. Смотрю на лес и очень хочу выйти. Рубку-шестнадцать засыпало, кстати.
– Сколько у вас комнат осталось?
– Триста тридцать одна.
Дэн зашумел, задрожал и вернулся. Айви привык – «помехи».
– Мона ругала Джексона. Снова. Она считает, что он делает из грибов самокрутки. Джексон, конечно, вечно шарится по тепличному комплексу, но не ради вёшенок – он не любит их. Мона глуповата и не видит, что сын там гуляет с девчонкой.
– Девчонки, – Айви фыркнул. – Какой от них толк? Они дуры!
– Джексон полагает по-другому. Может быть, он сам дурак.
– Может.
Дэн рассмеялся.
– Услышит – убьёт.
– А мы ему это не скажем.
– Ладно… Ещё что? Библиотечные поднимают вопрос о продлении дня. Им неудобно при аварийном освещении. Лишняя нагрузка на генераторы – плохо, и вряд ли Совет согласится, но библиотечные – не только летописцы и те, кто бегает от жизни в выдумки. Ещё учёные. Я говорил про костюм? Так вот, они постоянно работают, чтобы сделать новые фильтры.
– Учёные – упорные, – Айви сказал уважительно.
– Но только я волнуюсь.
Айви завозился на брёвнах и обхватил себя руками. Туман был редким, однако влажный воздух леденил. Говорить не хотелось, но Айви сделал это честно, как Дэн просил его: