Пружина для мышеловки - стр. 18
– Да зачем?! – почти выкрикнул Андрей. – Зачем она мне, эта истина? Что я с ней буду делать? Что мне с нее толку?
– Голубчик мой, – Юркунс протянул руку и положил ладонь на пальцы Андрея. Рука у доктора была сухой и прохладной. – Я вовсе не призываю вас устраивать что-то вроде журналистского расследования, добиваться реабилитации Олега Петровича Личко и клеймить советские порядки. Если вы так подумали, то вы меня неправильно поняли. Я – психиатр, а не правозащитник, впрочем, я это уже говорил. И я отчетливо вижу, что истина нужна именно вам. Она нужна вашей матушке. В конце концов, она нужна покойным родителям Олега Петровича, который ушли из жизни, думая, что вырастили монстра, чудовище, которые провели последние годы своей жизни, изнемогая от стыда. Строго говоря, они в конечном итоге и умерли от стыда. Вы что же думаете, вы перестали по три раза в день мыться в душе, и это означает, что для вас вопрос исчерпан? Да ничего подобного! Вы бы видели свое лицо, когда я несколько раз позволил себе назвать Олега Петровича вашим батюшкой. А это ваше нежелание влезать в проблему, слушать мои доводы? А ваш страх перед этими вот бумажками? – он кивком головы указал на лежащие на столе листки судебного решения. – Вы ведь даже прикоснуться к ним боитесь. Вы не взяли их в руки, вы их не прочитали. Вы продолжаете отгораживаться от человека, который дал вам жизнь, вы не желаете признаваться себе в том, что в вас течет его кровь, вам это глубоко противно, вас это пугает, нервирует. Внешне вы вполне благополучный, упешный, здоровый молодой человек, а внутри у вас вот уже тринадцать лет бушует ад, который вы тщательно скрываете не только от посторонних, но и от самого себя. Вы – сын убийцы, монстра, чудовища, маньяка, убивавшего и насиловавшего маленьких деток. В вас течет та же кровь. Вы биологически связаны с этим кошмаром. Ваше подсознание живет с этим каждую минуту, каждую секунду, и если вы удачно скрываете эту адскую войну от внешнего мира, то это не означает, что войны нет. Скрывать-то можно, только ад от этого не заканчивается. Я даю вам в руки оружие, при помощи которого этот ад можно прекратить. Разве вы сами этого не хотите? Разве вы не хотите убедиться в том, что ваш отец – честный и психически здоровый человек, ставший жертвой системы? Разве вы не хотите перестать стыдиться его?
– Хочу, – пересохшими губами тихо произнес Андрей. – Но почему вы уверены, что все будет именно так? А вдруг окажется, что он действительно маньяк-убийца, а никакая не жертва?
– Не окажется, – твердо пообещал Лев Яковлевич, слегка сжав прохладной ладонью пальцы Андрея. – В том, что он не маньяк, то есть не психически больной, я абсолютно уверен. В этом вы можете не сомневаться. А если окажется, что он и в самом деле совершил какое-то преступление, то уж наверняка оно будет не таким страшным и отвратительным, как описано в решении. И вам будет не так стыдно и не так противно думать о своем отце, о человеке, которого любила ваша матушка и от которого родила вас. После этого ваша жизнь станет намного легче, это я вам обещаю.
Андрей чувствовал, что внутри нарастает непонятное сопротивление. Ему было неприятно слушать старого доктора, и неприятно было то раздражение, которое вызывали в нем слова Юркунса. Он не понимал сам себя, и от этого злился еще больше. Да что он себе вообразил, этот старый провинциальный докторишка? Что может вот так, пообщавшись с совершенно незнакомым человеком пару часов, выпив с ним по рюмке коньяку, за здорово живешь выворачивать его наизнанку и рассказывать ему правду о его душе? Чушь! Самоуверенное шарлатанство. Да как он смеет указывать ему, Андрею, что нужно делать, чтобы его жизнь стала лучше? Жизнь у него и без того очень даже неплохая, и без советов его непрошенных он как-нибудь обойдется. И с чего он взял, что Андрей постоянно думает о своем биологическом отце и стыдится его? Да он и не думает о нем вовсе, и до самой смерти не вспоминал бы, если бы не стажировка, не посольства и не свидетельство это дурацкое, которое приходится раздобывать всеми возможными способами. Вот получит завтра повторное свидетельство о смерти, отнесет в посольство – и все. И никакого Олега Петровича Личко в жизни Андрея больше никогда не будет, как не было его и раньше. И обсуждать тут нечего.