Проводник - стр. 4
А ведь узнай мама о такой почти мистической связи Родионовой и Раиной семьи, как давно прочитанный роман, о таком странном совпадении, когда сочиненная невесть кем невесть какая небылица вдруг обрела вторую жизнь, причудливо реинкарнируясь в их реальную, а не придуманную историю, то, возможно, смягчилась бы, приняв этот неравный союз как знак чего-то бОльшего, наделила бы его тайным смыслом и была бы к Рае более благосклонна. Но очень долго, до самого рождения долгожданного внука Мячеслава или, как все его звали, Мячика, мама принимала Раю в своем доме только по большим праздникам, когда собиралась вся семья и объяснить появление Родиона без жены становилось решительно невозможно.
Но, впрочем, жаловаться Родиону было не на что, жили они с женой без страстей и любви, но в спокойном согласии, одним словом – соратники.
Внезапный удар по голове прервал Родионовы размышления. Больно стукнувшись об антресольное дно, Родя остановил полет над самим собой и с осторожным любопытством, вытянув длинную шею, вновь посмотрел на собственное тело и лицо, неподвижно уставившееся в зеркальные створки шкафа. У самого пола зеркальная поверхность была заляпана грязными брызгами, отлетавшими от Родиных ботинок, когда он, торопясь, цепляя носками за пятки, сбрасывал их посреди коридора. Рая неизменно ругалась: и за то, что летят брызги, и за то, что раньше времени портятся дорогие штиблеты – пятки затираются, носки задираются, засыхая в клоунском положении, не исправляемое впоследствии ничем. Когда Родион жил с родителями, за обувью всех домашних следила мама. Едва муж или сын ступали на порог, мама моментально снимала с них обувь и тщательно отмывала ее от уличной пыли и грязи, после чего, досуха вытерев специальной, только для этого предназначенной мягкой ветошкой, полировала бархатным, давно утратившим цвет, лоскутом, который Родя помнил с самого детства, и аккуратно ставила на свежепостеленную газету – до завтра.
Рая Родины боты не чистила никогда – принципиально. Поэтому распластанное в нелепой позе на коридорном немытом полу Родино тело венчали пыльные, с присохшей к подошве желто-коричневой глиной кроссовки: возвращался он домой через стройку, отсюда и глина. Выглядела сия экспозиция неряшливо и как всякий грязнуля, воспринимающий стороннюю нечистоплотность почти как личное оскорбление, Родя попытался закрыть глаза руками, но – не получилось. Висящий под антресолями, он был совершенно прозрачен и видел не только сквозь собственные руки, но и сквозь собственные крепко-накрепко зажмуренные глаза.
Мелькнула странная мысль: «Вернусь – первым делом вычищу кроссовки, отполирую офисные туфли…», но затем мысль споткнулась об это «вернусь». Что значит вернусь? Куда, зачем, а главное – откуда и как?!
Казалось бы, здесь Роде должно было стать страшно, ведь все имеющиеся знания ясно сигнализировали об одном – он умер. Родя внимательно прислушался к себе, но не почувствовал никакого страха, наоборот, появилось ясное ощущение временности происходящего, что все это – понарошку, черновик, а поэтому пугаться не стоит.
Родя снова посмотрел вниз – над его почти что бездыханной версией склонилась, а потом, поняв серьезность положения, бухнулась на колени рядом жена. «Родди, Родди, что с тобой, а? Тебе плохо?» – Рая, в приступе паники вдруг назвавшая мужа забытым почти именем, трепала его по щекам, прикладывала неопрятную, с отросшими, бурого цвета корнями волос, голову к Родиному сердцу, хватала его запястья, пытаясь прощупать пульс. Родя-тело смотрело на Раю неподвижным взглядом, а Родя-сущность, наблюдающий за всем этим сверху, вдруг испытал неожиданное чувство неприязни к находящейся там, внизу, женщине.