Провинициалы. Книга 1. Одиночное плавание - стр. 33
– Пить в нашей жизни надо уметь. Плохо, что этому в школе не учат. Недопонимают учителя… И правительство недопонимает, что русскому человеку такая грамотешка необходима.
Он плеснул в стакан портвейна, протянул белокурому Кольке Жбану, и тот торопливо зачмокал, закашлялся и половину вина выплевал, но Миша-маленький сделал вид, что ничего не заметил, передал стакан Хрену – тот выпил привычно, обтер губы тыльной стороной ладони и только потом взял кусок колбасы.
Приблуда пил долго, словно заталкивая вино в себя, но все-таки стакан допил и стал быстро заедать всем, что подвернулось под руку, ни на кого не обращая внимания и держа в поле зрения еду.
– Еще по одной. – Миша-маленький теперь налил полстакана и выпил одним махом.
Достал из-под тряпья пачку «Беломора», прикурил, выпустил кольцо дыма, неторопливо налил в стакан, кивнул Тиме. Тот помедлил, ему уже было тепло и легко, и Миша-маленький, возвышавшийся над ним, казался самым близким человеком (даже ближе Дадона, с которым они дружили с самого рождения); он потянулся к стакану, но почему-то взял блестящую финочку с наборной удобной рукояткой.
– Нравится? – спросил Миша-маленький. – Сам сделал… И вам сделаю…
Хрен протянул руку, и Тима отдал финочку ему, а сам наконец дотянулся до стакана, выпил, не ощущая вкуса, помедлил, размышляя, надо ли чего-нибудь съесть.
– Закусывай, закусывай, – подсказал Миша-маленький. – А то сблюешь все, деньги на ветер…
И сунул ему в рот помидор.
Пацанам тоже пополовинил, оставляя еще на третий заход, потому что меньше трех не должно быть, и дал папироску Хрену, единственному, кто курил, кроме него, по-настоящему, а протянутую руку Жбана отбил и сказал, что ему с его личиком курить совсем не пристало. И ласково погладил по щеке.
Тот надулся было, но тут же, безошибочно угадав, что Мишамаленький к нему благосклонен, просительно произнес:
– Я тоже такую финочку хочу.
И завертел, закрутил в руках отблескивающее, даже издали вызывающее неприятный холодок в животе лезвие.
– Сделаю я тебе, – пообещал Миша-маленький, ласково глядя на Жбана.
– И мне не помешала бы, – сипло сказал Хрен и откашлялся, бросил папироску в сторону горна.
– Тебе тоже сделаю, – расщедрился тот, поглаживая Жбана по голове. – Я вам всем сделаю, но не сразу… – И после паузы веско добавил: – Мужику без оружия нельзя…
Прикурив новую папиросу, собрался рассказать, как пацаном нашел в окопах возле родной деревни недалеко от Москвы настоящий немецкий тесак (как новенький, сохранившийся в полуистлевшей шинели) и этим тесаком, когда в соседнем селе, куда пошел на танцы, зажали его за глухой стеной клуба местные, ударил, дико крича, их вожака, длиннорукого бугая, и тот, удивленно всхлипнув, стал оседать перед ним на колени, пока не скорчился, а он, сжимая в руке окровавленный тесак, кинулся на остальных, враз брызнувших по сторонам, и даже приостановился, прежде чем исчезнуть в темноте, ощутив себя сильным и неуязвимым… Собрался, но тут же вспомнил и все, что было потом, и передумал. И только веско добавил:
– С хорошей финкой ничего не страшно…
– Вот и я говорю, нужная вещь, – поддержал его Хрен, перекидывая финку с ладони на ладонь.
– Но баловаться не надо, – назидательно произнес Миша-маленький, забирая нож и пряча его где-то за спиной.