Провинциалы. Книга 4. Неестественный отбор - стр. 20

– У нас не темное… – вставил Красавин.

– Само собой, я про них. Главное, не допустить их к рычагам управления…

– Почта, телеграф, телефон… Мосты… – вспомнил вдруг хрестоматийную цитату партийного классика Красавин. – Мостов, правда, у нас нет, – задумчиво добавил он.

– Вообще в этом логика есть, – согласился после паузы Олег Павлов.

– Витя, можно тебя на минуточку, – позвала появившаяся Анна.

Она была неестественно изогнута, и, торопливо поднимаясь, Красавин уже знал, что случилось. Спросил:

– Позвонила?

Она отрицательно покачала головой. Тяжело опустилась на диван в гостиной, обхватив живот ладошками, покусывая нижнюю губу, глядя на него, но, похоже, совсем не видя. Он набрал «неотложку», с трудом дождался ответа.

– Срочно приезжайте, жена рожает! – прокричал, пытаясь заставить проснуться ответившего на другом конце, – и чуть не бросил трубку, забыв назвать адрес.

Два раза повторил его, уже спокойнее, поверив, что там проснулись до конца, попросил быстрее приехать и присел рядом с Анной, стараясь понять, что для него сейчас важнее: выводить людей на площадь или ехать с ней в роддом.

– Иди, – негромко сказала она. – Я подожду… Здесь от тебя уже ничего не зависит.

И попыталась улыбнуться белеющими губами.

– Я сейчас их отправлю, – принял решение Красавин. – Они пока справятся без меня…

– Рожает? – догадливо встретил его Дубинин. – Ты давай тогда с женой, дети рождаются быстрее, чем революции, а мы сами народ поднимем… Не возражаешь? – спросил, не сомневаясь в ответе, и Красавин не стал изображать вождя, согласно кивнул.

– Давайте, поднимайте всех, кого сможете, я отвезу и приеду… – И, пытаясь снять напряжение, добавил плакатное, несерьезное: – Не дадим расползтись этой контрреволюционной гидре…

…Перед рассветом, когда вокруг здания крайкома партии стояла живая стена сторонников Красавина, раздался первый крик его сына. Но Виктор узнал об этом позже, когда площадь уже отшумела невиданным прежде митингом, на котором была принята жесткая резолюция, похожая на ультиматум, и, очевидно напуганные этим многотысячным единодушием, первый секретарь крайкома партии и председатель крайисполкома обещали подчиниться воле народа, выраженной ее избранниками на спешном внеочередном заседании краевого Совета народных депутатов. Впрочем, их слова уже мало что могли изменить, потому что поднятые по тревоге и прибывшие к площади милиционеры скоро нарушили строгий порядок своего строя, растворились в толпе, находя своих родных, знакомых, обещая, невзирая ни на какие приказы, не идти против своих.

После митинга у него была пара часов до начала заседания, Виктор смотался в роддом, узнал у словоохотливой сестры, что роды прошли нормально, как и должно было быть у здоровой бабы, постоял под окнами, покричал, надеясь увидеть Анну, засвидетельствовать свое отцовство, но она так и не выглянула. Медсестра успокоила, сказав, что роженица пока отдыхает, но ей передали, что отец счастлив. Он оставил этой сестре букет, который зачем-то купил по пути, хотя знал, что передавать его молодой маме нельзя, и поехал обратно, внутренне ликуя от событий этого удивительного дня…

Заседание краевого совета было бурным и долгим. Несколько раз Красавин выходил к трибуне, убеждая самых упрямых и твердолобых, апеллируя даже к их гордости: надо же так выставить на посмешище земляка! К тому же расползались слухи, что никакого заявления Горбачев не писал, что он арестован и сидит в Крыму в Форосе на даче со всем семейством. И что похожий одновременно и на царя, и на медведя Ельцин собирается лететь к нему, чтобы Горбачев самолично заявил о сложении полномочий, тогда только народ успокоится. А народ действительно уже бурлил по всей стране, и все больше и больше депутатов это понимали, как понимали и приглашенные держатели властных рычагов, поэтому резолюция получилась пусть и не совсем такой, какой хотел Красавин, но тем не менее определившей отношение к ГКЧП как к комитету, не обладающему властными полномочиями, а значит, и все его решения не являлись обязательными к исполнению.