Размер шрифта
-
+

Провинциалы. Книга 3. Гамлетовский вопрос - стр. 29

Еще через пару часов, в течение которых они созерцали проносящиеся мимо шумные улицы каменного Еревана, безлесые окрестности, выжженные солнцем склоны с отарами овец или террасами виноградников, белопенную речку, долину с островками небольших поселений, автобус подвез их к зеленым воротам с большой красной звездой посередине, и гостеприимно-говорливый, круглолицый и черноголовый Арик, секретарь местного райкома комсомола, представил их с Дзуговым офицерам заставы. Затем с щедростью хозяина оставил в подарок двадцатилитровый баллон с «самым лучшим в мире коньяком, комсомольско-молодежная бригада постаралась» и укатил на автобусе обратно, пообещав непременно еще наведаться и выполнить любые пожелания дорогих гостей и старых знакомых – пограничников.

Правда, гостями, и довольно хлопотными, они были в первую очередь для пограничников, несмотря на то, что их ждали. Начальник заставы, молодой и стройный капитан – белорус, родом из Витебска, представил остальных офицеров, которые явно были не против нарушения привычного распорядка, и первым делом приказал разместить в казарме ребят, выдать им солдатское обмундирование, чтобы не демаскировать заставу, отчего те пришли в шумный и неуправляемый восторг, иссякший лишь к полуночи, когда Сашка со Славой (тоже обряженные в форму и даже с лейтенантскими погонами на плечах, соответствующими званиям, полученным на военных кафедрах) сидели в домике, выполнявшем на заставе функции гостиницы, в компании офицеров за действительно изумительно ароматным и бодрящим коньяком и аппетитно пахнущим дымом виноградной лозы шашлыком…

То ли сугубо мужская искренне-благожелательная компания, то ли прекрасный коньяк, какого Сашке пить не приходилось (не обманул Арик!), то ли офицерская форма, которую он, не любя армию, любил за то, что вынуждала подтянуться, то ли их с начальником заставы родство (на одной реке выросли) – а скорее, все в совокупности – напомнило Сашке его короткую службу и первую встречу с пограничниками, о которой он не преминул рассказать.

Будучи сугубо штатским человеком, Сашка тем не менее ощущал себя в офицерской форме привычно и легко. На учебных сборах после института (без пяти минут инженеры, они еще числились курсантами) капитан Лазуткин, четыре раза принимавший участие в параде на Красной площади и гордившийся этим, словно свершенным подвигом, несмотря на ежедневное потребление ста, а то и больше, «наркомовских» граммов, маршировавший так, что никто не мог в этом факте его биографии усомниться, не раз выводил Сашку перед строем сокурсников, используя в качестве наглядного пособия – как на настоящем офицере должна сидеть форма.

От тех двух жарких месяцев, проведенных в остро пахнущем хвоей сосновом бору на юге Иркутской области, у него остались неплохие воспоминания, хотя, собственно, вручение офицерских погон он почти не запомнил. Может быть, оттого, что слишком азартно они обмыли получение лейтенантских звездочек.

В памяти остались курсантские самоволки в недалекий городок за сигаретами и прочими цивильными радостями, воровство огурцов на колхозном поле, долгие уроки Лазуткина на плацу, не вызывающие радости, изнурительные марш-броски с полной выкладкой в июльский полдень…

Уже офицером запаса он спокойно прожил год, хотя и был готов идти служить в ту же Монголию, откуда – в его бытность студентом – приезжали по-гусарски настроенные офицеры-срочники из предыдущего выпуска. Но такой потребности уже не было. Его безжалостно призвали на военные сборы, когда Сашка уже не хотел этого – спустя всего три месяца после свадьбы, и сорок дней, пронизанных тоской по молодой жене и бессмысленностью всего окружающего, он прожил в забайкальских степях на границе с Китаем.

Страница 29