Протрузия, грыжа, спондилоартроз – оперировать нельзя лечить - стр. 8
А при аварии случилось следующее. Удар в основном пришелся в правую часть моего тела. Соответственно, была оторвана и разломана на элементы правая стопа, которую впоследствии хирурги соединили спицами, как шашлык (извините за образ). Ахиллово сухожилие было оторвано полностью (с тех пор объем голени восстановить не удается). Кости голени (большеберцовая и малоберцовая) также развалились на осколки, которые впоследствии после неудачной гипсовой повязки соединили аппаратом Илизарова (к счастью, обошлось без ампутации). Тазобедренный сустав был выбит из вертлужной впадины таза, и врачи просто вставили его обратно, не посчитав необходимостью вытяжение, которое должно следовать после вывиха тазобедренного сустава. Впрочем, врачей можно понять: я находился в состоянии клинической смерти, в которую погрузился на две недели.
К моему счастью, ногу удалось спасти. Самое интересное, что никаких операций я не видел и не чувствовал, потому что мое сознание к этому времени ещё полноценно ко мне не вернулось. У меня были сломаны три поясничных позвонка компрессионным ударом, но так как чувствительность в конечности практически не исчезла, с ними возиться не стали. Эти переломы я обнаружил значительно позже, когда уже сам стал врачом и рассматривал рентгенологические снимки своего тазового кольца. При аварии в нагрузку ко всему прочему я получил тяжелый ушиб грудной клетки (дышал тяжело) и ушиб мозга. Кожа на лице во многих местах была повреждена разбившимся лобовым стеклом машины. И мне до сих пор интересно узнать, как хирургам удалось сшить все порезы и пришить откушенный язык, заполнивший надолго всю мою ротовую полость: это серьезная пластическая операция, к которой сегодня прибегают для изменения или восстановления лица, но моё лицо осталось моим. С тех пор я говорю, что у нас лучшие реаниматологи в мире!
Через некоторое время (около двух недель) мое сознание стало понемногу возвращаться, и я начал что-то осознавать, но не чувствовать. Из всех естественных отверстий моего тела выходили трубки, из вен и сердца торчали катетеры. Естественно, мое тело находилось на искусственном поддержании жизни, а контакт с душой произошёл значительно позже.
Примерно через три месяца я встал на костыли и, естественно, решил прогуляться по коридору. В холле сидели пациенты госпиталя (это был военный госпиталь, находившийся недалеко от того шоссе, где произошла авария) и смотрели телевизор. Я тоже посмотрел на экран. В это время показывали какой-то триллер, и на экране неслись и переворачивались машины… Я потерял сознание, так как мысленно снова увидел себя в той раздавленной кабине, и смотрел на себя, раздавленного и всего в крови, откуда-то сверху, глазами души.
После выхода из комы меня поместили в солдатскую палату на восемь человек. Ребята были весёлые, друг на другом подтрунивали и рассказывали анекдоты, хотя многие из них имели тяжелейшие ранения. Надо мной тоже любили забавляться. Например, когда в палату входила медсестра с очередной дозой уколов, мои соседи по палате просили меня: «Серёжа, скажи Наташе добрые слова!» И я, лежавший на спине в гипсе с капельницами в венах, что-то пытался сказать, а так как пришитый язык заполнял всю ротовую полость, получалось какое-то мычание, которое забавляло всех. Позже я всё-таки научился говорить нормально и, по-моему, у меня это получается неплохо.