( Противо )показаны друг другу - стр. 44
– Ты чего так рано?
– Я за дорожной сумкой, мне надо срочно уехать. Вот поэтому так рано, – сучка лживая. А вот то, что сваливает на сегодня окончательно – это однозначно плюс.
Когда псевдослепая возвращается из своей спальни с чемоданом в коридор, я смотрю на нее в упор, а потом резко провожу рукой из стороны в сторону прям перед ее глазами. И все-таки я дебил. Если в прошлый раз обошлось легким ударом, то сейчас эта сука дала мне аккурат в нос. Боль, блин, адская!
***
– Даша! Ты что? – подлетаю к Юсупову, у которого шнобель весь в крови.
– А пусть не сует руки, куда не надо. Проверяльщик херов. Я слепая, а не глухая.
– Да не слепая она, не ясно, что ли?! – возмущенно бросает Егор.
– Пока, Лиля. Следи за своим гостем, чтобы что-нибудь не утащил.
– Пока, – бормочу в ответ, смотря на злого Егора. Кажется, ему реально больно.
– Пойдем на кухню, – хватаю Юсупова за свободную руку и веду за собой.
Даю ему бумажное полотенце, сама же принимаюсь рыться в аптечке. И только, когда Егор подходит к раковине и начинает закатывать кровавыми руками рукава рубашки, до меня доходит, что ему надо дать лед. А еще до моего мозга долетает странная мысль – мне нравятся его руки. И дело не в крови, которую он уже смыл. Мне просто нравятся его ладони. Нравится, как они напряжены. И пальцы у него тоже очень даже ничего. Не короткие и не толстые. Такие, как надо. Да… пальцы у него точно такие, как надо. Повиртуозничали в моих трусах знатно. Я бы не отказалась еще раз. Разочек. Всего лишь разочек. Пипец, я реально больная. У него, может быть, шнобель сломан, а я думаю о его руках и пальцетрахе.
– Лиля?
– А? – перевожу взгляд на его лицо.
– Ты долго будешь стоять у морозилки? Может, все-таки достанешь то, ради чего ты туда собралась?
– Ага. Сейчас, – достаю из морозильной камеры упаковку куриных ножек и, обернув ее полотенцем, прикладываю к переносице Егора, сам же Юсупов активно сцеживает свою кровь, наклонив голову к раковине.
Так продолжается еще несколько минут. Я же, как завороженная наблюдаю за этой странной сценой. И только, когда капли крови становятся все реже, я очухиваюсь и, передав заморозку Юсупову, вновь начинаю копошиться в аптечке. Достаю оттуда ватные диски и, скрутив их, смачиваю перекисью водорода.
– Давай вставим их тебе в нос.
– Валяй.
– Я?
– Ты.
– Да пожалуйста, – вставляю ему в ноздри вату.
– Что? – первым нарушает молчание Юсупов.
– Тебе не идет широкий нос.
– Спасибо за комплимент, – поворачивается ко мне. – Что-то достало меня огребать просто так.
– Сам виноват.
– Твоя правда, – соглашается Егор, устремив на меня взгляд.
Становится не по себе, когда я понимаю, что он рассматривает меня с ног до головы. Однако я в ответ так же пялюсь на него. И только спустя несколько минут затянувшегося молчания, когда Юсупов убирает заморозку от носа, я подхожу к нему и тяну руку к его переносице. Аккуратно дотрагиваюсь до нее пальцами.
– Больно?
– Сносно.
– Надеюсь, она не сломала тебе нос.
– Думаю, что нет, – сама не поняла, как мои пальцы с переносицы перешли на его лицо. Резко одернула руки, как только уловила насмешливый взгляд Егора.
– О чем ты сейчас думаешь, Лиля?
– Смотрю на твои ресницы и вспоминаю свою умершую собаку. У нее были такие же.
– Что?
– Ресницы.
На мой ответ Егор открыто усмехается, но ничего не говорит. Молча обходит меня и направляется в сторону ванной. Дверь не закрывает. Ванная теперь четко ассоциируется у меня с конкретным случаем, который я совершенно не прочь повторить. Да, себе-то можно не врать.