Против правил - стр. 5
Затем его мир снова погрузился во мрак. Заботливые руки уложили его обратно на подушку, и, коснувшись ее, он в очередной раз впал в сладостное забытье.
Несколько дней – или недель? – он балансировал на грани сознания, то приходя в себя, то снова проваливаясь в блаженное небытие. Время ему сверять было не по чему. Постепенно он научился различать моменты, когда меняли капельницу, или мерили его кровяное давление, или проверяли трубки и катетеры, тянущиеся от его тела. Однажды он распознал голос медсестры, потом доктора, но в его мягком туманном сновидении эти люди двигались бесшумно, как привидения.
Постепенно он научился бодрствовать более продолжительные периоды времени. Он лучше узнал комнату и аппараты, которые попискивали где-то за пределами видимости. Изучил собственные физические возможности и осознал, что ситуация очень серьезная.
Он не спал в тот момент, когда доктор вошел в палату, изучая диаграмму, прикрепленную к планшету металлическим зажимом.
– Добрый день, – произнес врач, заметив безмолвно взирающего на него пациента. Последовала привычная процедура осмотра, после чего доктор облокотился о спинку кровати и спросил: – Понимаете ли вы, что находитесь в больнице, и к тому же в плачевном состоянии?
– Был ли… это несчастный случай?
– Нет, сержант Рул. Американское посольство в Каире взорвали около месяца назад. Вы оказались в числе тех немногих, кому посчастливилось выжить. Вас выкопали из-под развалин, после чего доставили сюда. Когда поправитесь, сможете отправиться домой.
– Что… что со мной случилось?
Губы доктора тронула слабая улыбка.
– Будет проще перечислить, чего с вами не случилось. – Он потер подбородок. – Хотите правду?
Пациент едва заметно кивнул, и доктор продолжил говорить со всей прямотой:
– Левая часть тела оказалась придавленной бетонной стеной, которая раздробила практически все кости. Мы собрали, что могли. Ну, а остальное… – Тут доктор сделал паузу и глубоко вздохнул. – В общем, над остальным придется изрядно попотеть специалистам у вас на родине. Процесс окончательного выздоровления, друг мой, затянется на долгое время – я бы сказал, месяцев на восемь, хотя в действительности может потребоваться в два раза больший срок, а также несколько операций.
На забинтованном лице отразилась горечь, которую доктор с трудом мог переносить, хотя, пройдя поля сражения во Вьетнаме, многое повидал на своем веку.
– Я… буду?..
– На данном этапе любой прогноз не более чем предположение. Ваше выздоровление в значительной степени зависит от вас самого и от вашего настроя. Хотите ли вы снова обрести способность ходить, например?
– Не только ходить, но и бегать, – угрюмо заявил морской офицер.
Доктор подавил рвущийся наружу смех.
– Вот и славно. Сейчас ваша работа заключается в том, чтобы набраться сил, и тогда мы сможем залатать вас.
Врач легонько потрепал его по правому плечу и уже развернулся, намереваясь уйти.
– Док? – позвал пациент хриплым голосом. – А что с глазом?
Эскулап сочувственно посмотрел на лежащего перед ним человека.
– Мне очень жаль, сержант Рул, глаз нам сохранить не удалось.
Доктор поспешно вышел из палаты, пытаясь проглотить комок, стоящий у него в горле. Самым красноречивым проявлением отчаяния из всех, чему он когда-либо становился свидетелем, явилась эта одинокая слеза, сползающая по впалой, заросшей щетиной щеке.