Простые смертные - стр. 84
– Она правда так сказала? На самом деле?
– Повторил тебе практически слово в слово. Сказано было на стоянке такси.
Олли просиял.
– Олли, друг, извини, но я, ей-богу, заслужил несколько часов полноценного сна.
– Извини, Хьюго, конечно. Спасибо тебе. Спокойной ночи.
И я вернулся в свою теплую постель, пахнувшую женщиной. Несс обвила ногой мои бедра и спросила:
– Значит, как школьная директриса? Вот я сейчас вышвырну тебя из постели!
– Попробуй. – Я провел рукой по соблазнительному изгибу ее тела. – Но на рассвете тебе все-таки лучше уйти. Я же только что отправил тебя в Гринвич.
– Ну, до рассвета еще далеко. Мало ли что за это время может случиться.
Я рисовал пальцем вокруг ее пупка круги и зигзаги, но мысли мои были заняты Иммакюле Константен. Ребятам я о ней даже не упомянул: мне казалось, что неразумно превращать столь загадочную встречу в какой-то глупый анекдот. Нет, даже не неразумно: запрещено. Когда я пытался к ней клеиться, а потом впал в какое-то забытье, она, должно быть, подумала… А что, собственно, она могла подумать? Что я, сидя на скамье, вдруг впал в состояние комы? И она, увидев это, встала и ушла. А жаль.
Несс откинула одеяло, ей стало жарко.
– Дело в том, что все Олли в мире…
– Как хорошо, что ты так зациклилась на мне, – подсказал я.
– …отвратительно точны и аккуратны. А уж их щепетильность и вовсе способна с ума свести.
– Разве такой милый парень, точный, аккуратный и щепетильный, – это не то, что ищет каждая девушка?
– О да, но это чтобы выйти замуж. А я в присутствии Олли чувствую себя пойманной в ловушку, как в какой-то пьесе на британском «Радио-4» о… пугающе серьезном и щепетильном молодом человеке 50-х.
– Он действительно упомянул, что ты в последнее время была какой-то не такой.
– Ну, если он считает меня неприятной и раздражительной, то сам он – просто дрожащий щенок-переросток!
– Путь истинной любви никогда не был…
– Заткнись. Он такой невыносимо приветливый, такой чудовищно любезный! Я, собственно, уже давно решила, что в это воскресенье пошлю его куда подальше. А сегодняшний вечер просто поставил печать под приговором.
– Но если бедный приговоренный Олли – это персонаж пьесы из репертуара «Радио-4», то кто же тогда я?
– А ты, Хьюго, – она поцеловала меня в мочку уха, – герой грязного низкобюджетного французского фильма, на какие порой натыкаешься среди ночи, если вдруг включишь телевизор. Причем ведь отлично понимаешь, что утром станешь об этом жалеть, а все равно смотришь.
В квартире под нами сосед насвистывал какую-то знакомую, полузабытую мелодию.
20 декабря
– Малиновка. – Мама указала на окно, выходившее в сад; низ оконного стекла затянула льдистая корка. – Вон там, на черенке лопаты.
– Красавец. Словно с рождественской открытки слетел, – сказал Найджел.
Папа прожевал брокколи и спросил:
– А что моя лопата там делает? Она должна стоять в сарае.
– Это я виноват, – сказал я. – Я ей уголь в ведро набирал. Потом поставлю на место. Но сперва я поставлю погреться тарелку Алекса: жаркие сплетни и горячая любовь еще не означают, что человек должен есть свой ланч холодным. – Я взял тарелку старшего брата, отнес к нашей новой дровяной плите и сунул в духовку, накрыв крышкой от сковородки. – Черт возьми, мам! При такой духовке тебе бы очень подошел облик ведьмы.