Проступок аббата Муре. Страница любви - стр. 27
– Прежде всего, добрая моя Теза, – сказал он, – наденьте-ка свой передник.
– Нет, нет, – продолжала она кричать, – дело решенное: я от вас ухожу!
Но он, встав с места, рассмеялся и принялся завязывать ей передник на талии. Служанка отбивалась и бормотала:
– Говорю вам: нет и нет!.. О, какой вы хитрец! Всю игру вашу насквозь вижу! Задобрить меня хотите сахарными словечками!.. Скажите сперва, где вы были? А там увидим…
Он снова уселся за стол, весьма довольный тем, что остался победителем.
– Прежде всего, – возразил он, – позвольте мне поесть… Я умираю с голоду.
– Еще бы! – проворчала она, разжалобившись. – Ну разве можно поступать так неразумно?.. Хотите, я сварю вам еще два яйца? Это одна минута. Ну, коли вам довольно… И все ведь простыло! А я так старалась, готовила баклажаны! Хороши они теперь, нечего сказать, вроде старых подошв… Счастье, что вы не лакомка, не то, что этот бедняга, покойный господин Каффен… Да, у вас есть свои достоинства, отрицать не буду!
Она прислуживала ему с материнской нежностью и, не переставая, болтала. А когда он откушал, побежала на кухню взглянуть, не простыл ли кофе. Теперь она забылась от радости, что наступило примирение, и вновь начала страшно хромать. Обыкновенно аббат Муре избегал кофе: этот напиток действовал на него слишком возбуждающе. Но ради такого случая, чтобы скрепить мир, он взял принесенную ему чашку. Он задумался было на мгновение, а Теза села напротив него и повторяла тихонько, как женщина, изнывающая от любопытства:
– Куда ж это вы ходили, господин кюре?
– Куда? – ответил он и улыбнулся. – Я видел Брише, беседовал с Бамбусом…
И ему пришлось рассказать, что говорили Брише, на что решился Бамбус, и какое у кого было выражение лица, и на каком участке кто работал. Узнав об ответе отца Розали, Теза воскликнула:
– А то как же! Ведь если умрет ребенок, так и беременность будет не в счет!
И, сложив руки, с завистливым восхищением продолжала:
– Досыта, видно, наговорились там, господин кюре! Полдня убили на то, чтобы добиться такого славного решения!.. А домой, должно быть, шли тихо-тихо? Чертовски жарко, наверно, в поле?
Аббат, уже вставший из-за стола, ничего не ответил. Он хотел было заговорить о Параду, кое-что разузнать… Но из боязни, что Теза начнет его слишком настойчиво расспрашивать, и, пожалуй, еще из какого-то смутного чувства стыда, в котором он сам себе не признавался, он решил лучше умолчать о визите к Жанберна. И, чтобы положить конец дальнейшим расспросам, в свою очередь спросил:
– А где сестра? Что-то ее не слыхать…
– Идите сюда, господин кюре, – сказала Теза, засмеялась и приложила палец к губам.
Они вошли в соседнюю комнату, по-деревенски обставленную гостиную, оклеенную выцветшими обоями с крупными серыми цветами; меблировка ее состояла из четырех кресел и диванчика, обитых грубой материей. Дезире спала на диване, вытянувшись во весь рост и подперев голову обоими кулаками. Юбки ее свесились и открывали колени; закинутые, голые до локтя руки обрисовывали мощные линии бюста. Она шумно дышала; сквозь полуоткрытые румяные губы виднелись ровные зубы.
– Ох! И спит же она! – пробормотала Теза. – По крайней мере, она не слыхала тех глупостей, что вы мне сейчас кричали… Ну и сильно же она устала, должно быть! Вообразите, она чистила своих зверушек до самого полудня… Позавтракала и тотчас же повалилась как убитая. С тех пор ни разу не шевельнулась.