Просто дыши - стр. 29

Элиота нисколько не смущают мои слова, напротив, он начинает смеяться. И черт возьми, этот смех проносится эхом по всему моему телу и задерживается прямо между ног. Такой соблазнительный, низкий, с хрипотцой.

Выхожу из-за дивана, увеличивая дистанцию между нами, но он будто бы намеренно снова сокращает ее, направляясь в мою сторону. Похоже на танец хищника с его жертвой.

– Не хочу еще больше обременять тебя. – бормочу, едва не спотыкаясь, и хватаюсь о спинку дивана, чтобы не упасть.

Элиот подходит ко мне почти вплотную. Нависает надо мной. Господи, должно быть нелегально так вкусно пахнуть.

– А кто сказал, что ты меня обременяешь? – в зеленых глазах вспыхивают игривые огоньки. – Ты хотела, чтобы я был честен.

Киваю, и он склоняет голову набок. Взгляд падает к моим губам.

– Так вот знай, Эва Уоллис. – произносит, заглянув мне прямо в глаза. – Я всегда делаю только то, что хочу сам.

В тот теплый августовский день ничего не предвещало беды.

Я все утро просидела за мольбертом, пытаясь закончить портрет Элиота, который начала еще неделю назад. Но все мазки получаются грубыми, неправильными.

Снова и снова прокручиваю в голове наши короткие диалоги.

Почему в его присутствии мне было так уютно?

Что именно он так усиленно прячет внутри?

Может, мне просто показалось?

Уже неделя прошла, а я все размышляю. Размышляю и не нахожу ответов. Но чтобы это ни было, в этом причина моего застоя. Не могу закончить портрет, потому что не получается докопаться до истины.

Элиот Бастьен затерялся среди других загадок.

Да, люди для меня всегда были загадками. Мне доставляет удовольствие узнавать их тайну. Пусть я еще не могу как следует проникнуть в мир, где живут, дышат, любят люди, но я неплохо научилась их понимать.

Я искренне верю, что между совершенно незнакомыми людьми может возникнуть связь, цепная реакция, которая способна разрушить жизни обоих или же наоборот привнести нечто прекрасное, добавить яркости, насыщенности. Случайная встреча, общий знакомый, глупое решение – все эти нити могут объединить двух незнакомцев. И мне это нравится. В этом есть особая магия.

И сейчас мне кажется, будто я ее упустила. Будто не дав Элиоту проводить меня до дома, я оборвала нить, не дала ей привести меня к чему-то. С одной стороны я испытываю облегчение, но с другой разочарование. И хуже всего то, что я даже Рори не рассказала о том утре. Она думает, мне просто стало плохо на выставке, и я уехала домой. Мне не хотелось делиться с ней Элиотом. Наверное дело в том, что я знаю, она бы осудила меня. Осудила, и была бы права. Она бы не позволила мне вот так глупо оборвать нить.

Выдыхаю в пространство и понимаю, что портрет так и останется незавершенным. Поэтому убираю картину к стене и достаю несколько маленьких пустых холстов. Да, у меня не получается поймать нужную волну для своей привычной работы, но никто же не запрещает практиковаться в другом.

Снова размещаюсь за мольбертом и беру в руки уголь. Несерьезная, но очень приятная практика. Я воспроизвожу в своей голове все линии его тела и делаю черные штрихи на белом холсте. Моя собственная версия «Давида». Один холст изображает его профиль – немного кудрявые волосы, прямой нос и четкую линию челюсти. На другой я переношу его крепкие мышцы груди, вены на руках и твердые линии, уходящие к паху. Я изображаю каждый изгиб, каждый кусочек, что удалось запомнить. Все, кроме глаз. Губы. Длинные пальцы. Широкие плечи. Спустя пару часов передо мной на полу шесть черно-белых изображений незнакомца. В них нет жизни, нет цвета, нет эмоций, только воспоминания. Думаю, я смогла бы написать его с натуры. Маслом. Восхваляя и отдавая должное его красоте. Как художник, не как женщина.