Простить нельзя помиловать (сборник) - стр. 27
– Сейчас модно говорить: как бы. Как бы нет детей, так чего о них думать?
– Может, мне уйти? – спокойно предложил Матвей. – Я уже выложил все, что придумал. Если мое присутствие бесит вас так, как мне кажется… Я и в машине могу новогоднюю ночь провести. Легко! У меня есть радио и сигареты, это не мало, правда?
– Да вы – оптимист.
– Точно! Это плохо? – он склонил голову, и светлые волосы образовали завесу. – Мне нравится жить. Это весело. И увлекательно.
Аркадию стал надоедать этот разговор.
– Возможно, – произнес он отрывисто. – В вашем мире.
– В каком это – моем? Мир един. И достаточно прост, если не усложнять его. В нем все принадлежит каждому, нужно только не бояться взять это.
«Философия фашизма», – подумал Аркадий, но не высказал этого вслух, не желая довести дело до драки. Маша и так уже оглядывалась на них с беспокойством, и он все время пытался закончить этот глупый спор, но почему-то непроизвольно его продолжал.
– Этот мир можно моделировать, – не унимался Матвей. Ему, видно, нравилась эта тема. – Пелевин прав, когда говорит, что делает в романе хороший финал, чтобы привнести в жизнь позитив.
Аркадий не заметил, как его лоб пошел складками:
– Мир моделируется Пелевиным?!
– Да любым из нас, если в нем достаточно энергии! Я, между прочим, по специальности организатор досуга…
– Тоже один курс закончили?
– Нет, все! – Матвей беззлобно рассмеялся. – По большому счету, это очень точное название. Я и сейчас организую досуг, только на другом уровне.
– Телевизионный уровень, конечно, кажется вам более высоким?
– А то нет! Телевидение сейчас единственное, что интересует абсолютно всех. Одних – ток-шоу уровня амеб, других – канал «Культура». Но все это телевидение! В провинции оно вообще – монополист интересов. Здесь не читают книги в транспорте, и дома, по-моему, тоже. И в кино не ходят, потому что мороз собачий большую часть года. А у себя на диване – совсем другое дело! Я не говорю, что это хорошо, – вскинув руки, предупредил Матвей. – Но так обстоят дела. И благодаря этому я могу войти в дом к любому. К каждому. Легко! Машу ввести. Ну, не все, конечно, смотрят региональное телевидение, это я преувеличил, но все-таки…
Аркадий устало ответил:
– Я почти не смотрю телевизор.
У него возникло неприятное ощущение, будто он – ребенок, разговаривающий со взрослым человеком, занимающимся важным делом. А он пытается выдать себя за большого и потому говорит серьезным тоном и делает умное лицо. Но вся его хитрость шита белыми нитками…
Не услышав его, Матвей озабоченно проговорил:
– Надо принести Мишке маленький телевизор. А то ведь тут одуреешь от скуки.
– Не надо! – резко сказал Аркадий.
– Почему? Ночной канал им не разрешат смотреть. Вы же сами видели, здесь просто копы, а не медсестры!
– Не в этом дело, – Аркадий лихорадочно соображал: «А в чем? В чем?» И нашелся: – Мальчишки начнут лезть, переключать каналы, а Мишка очень переживает за чужие вещи. Он только изведется с вашим телевизором.
Но Матвей и не думал сдаваться:
– Тогда, может, перевести его в одноместную палату? Здесь есть такие?
Аркадий сказал наобум:
– Нет. А если б и была… Тут хоть рядом с ним есть «ходячие», если что нянечку позовут, а там ему и не поможет никто.
Тогда Аркадий даже не подозревал о том, чем сын поделился с ним через пару дней.