Прости за любовь - стр. 17

Проводов в армию, как таковых, не устраиваем. Бывшие одноклассники и знакомые пацаны к тому моменту практически все разъезжаются на учёбу. Да и настроение у Ромаса отстойное, учитывая обстоятельства. Поэтому просто обходимся ужином, который организовывают мои предки.

Дальше.

Дэн сваливает в Сочи, пообещав наведываться в Красоморск каждую неделю. По факту же получается так, что видимся мы, дай Бог, раз в месяц, ибо тренировки по самбо и универ занимают всё его время.

Кто остаётся со мной по итогу, так это Горький и Вебер. Друзья на постой зависают у меня. Приходят почти ежедневно и, честно говоря, их появление в нашем доме здорово разбавляет мои серые однотипные будни.

Ну и плюс семья держит в тонусе. Часто прилетают из Москвы дед с бабушкой. Мелкая постоянно торчит возле меня (иногда даже раздражая своим присутствием). Мать окружает вниманием и заботой. Отец рядом тогда, когда мне это нужно.

Я не слабак, нет, но стоит признать: ДТП, его последствия, долгое восстановление, боли и ситуация с отъездом Джугели… Всё это вкупе достаточно серьёзно повлияло на мою психику.

Наступает даже момент, когда друзья и родные начинают всерьёз беспокоиться о моём ментальном здоровье. Прикиньте до чего доходит? Психологов ко мне приводят. Однако ничего из этой заведомо провальной затеи не выходит. С первым я попросту отказываюсь общаться. Второму несу откровенную чушь. Третьего, не церемонясь, грубо посылаю.

– Издеваешься, Абрамов? – присаживаясь напротив, спрашивает отец в тот же вечер.

Молчу, уставившись в стену.

– Марсель, ты взрослый человек. Если есть необходимость в том, чтобы поговорить со специалистом, это нужно сделать.

– Мне не нужен хренов мозгоправ. Завязывайте подсылать их ко мне!

– Не можешь признать, что нуждаешься в помощи?

– Я не нуждаюсь, – выталкиваю упрямо.

– Твоя депрессия снова подзатянулась, сын. Ты ни черта не хочешь делать и толком никак себя не мотивируешь.

– И на что, по-твоему, мотивировать?

– На то, чтобы вылезти из состояния перманентной меланхолии. Тело восстанавливается, душа – нет. Сечёшь?

– Бать, – раздражённо цокаю языком.

– Хочешь попасть в спецучреждение? Я тебе исходя из собственного опыта скажу, это – незабываемые впечатления.

Поворачиваю голову в его сторону. Слишком резко. Шея тут же отзывается болью.

– Ты о чём? – морщусь.

– О том, – откидывается на спинку дивана. – Я там был.

– Чего? – глаза округляю. – Ты лежал на дурке?

– Да, – отвечает он нехотя. – Имеется и такой эпизод в моей биографии.

– Это прикол? Ты меня разводишь?

Не верю, хотя по его глазам и своим внутренним ощущениям чую, что отец не блефует.

– Нет.

– Охренеть.

– Про обстоятельства не спрашивай. Прими как данность.

– В смысле? Ты объясняться не собираешься? Это, на хрен, не в санаторий съездить. Просто так в такое место не попадают.

Отец вздыхает и какое-то время сидит, потирая висок. Видимо, взвешивает «за» и «против», решая, делиться ли со мной подробностями этой занимательной истории.

– Это произошло из-за того, что случилось с твоей сестрой? – предполагаю, лихорадочно подбирая в мозгу варианты.

– И да, и нет.

– Как это понимать?

– Крыша поехала на этом фоне. Терапию я проходил в том числе по этой причине, но повод для получения путёвки в жёлтый дом был иным.

Жесть.

– Знаешь, какие персы там обитают? – его взгляд становится размытым, словно он не здесь, а погружается в воспоминания того периода. – Пациенты-то разные. Тихие, буйные. Эмоционально разрозненные. С расстройством личности, биполяркой. Шизофреники. Один мужик разговаривал с деревом. Второй каждый день представлялся разными именами. Сегодня он ребёнок пяти лет. Завтра молодая мамочка с воображаемым младенцем. Третий во время прогулок по территории руками «откапывал во дворе жену», стирая ладони и пальцы в кровь.