Прости меня, Луна (3 книга) - стр. 40
- Он не любил ее?
- Мне кажется, он не умел любить. И никто из моего окружения не умел любить. Я понял это только сейчас, - теперь пальцы Луны гладили руку Змея. Он грустно улыбнулся. – Знаешь, я всего один раз в жизни видел, как человека корежит от любви. Это было... в одном дворце. В день, когда мой отец объявил помолвку с пленницей. Она была красива и... печальна. Шла в золотых одеждах по залу и от горя не видела ничего вокруг. А отец торжествовал, потому что человек, закованный в цепи, умирал от бессилия: его любимую отдавали другому, - рыжий издал гортанный горловой звук. Царевна даже подумала, что Змей вот-вот расплачется. - Представляешь, отец знал, как мучается его соратник, с которым он бок о бок провел пять лет, но все равно у него на глазах поцеловал ту женщину. Зло. Больно. Я видел, как струйка крови текла по ее подбородку. Луна! Мы звери! Какими же мы были зверями!
- И ты после этого идешь на их могилы, чтобы спеть погребальную песню? – непролитые слезы холодили глаза.
- Это все, что осталось от моей родины.
- А что случилось с той женщиной?
- Она сбежала в день свадьбы.
Луна облегченно выдохнула.
- Но ее все равно поймали. Не сразу, время спустя. Ей устроили ловушку.
- А дальше?
- А дальше я не знаю. Дальше мы отправились в разведку.
Немного помолчали. Первой не выдержала царевна.
- Долго еще идти?
- За тем поворотом откроется Мавкино болото. Ты узнаешь его по низкорослым кустам. Нам правее...
Луна оглянулась. Лоза стал чуть ближе. Видимо, прибавил шаг.
«Почему он без плаща? Холодно же...».
12. Глава 10
Мавкино болото гляделось пустырем, на котором то тут, то там росли чахлые деревца и низкорослый кустарник. Припорошенное снегом оно казалось мирным, и лишь кроваво-красные ягоды на колючих кустах вносили ноту тревожности – словно какой-то великан окропил нетронутую белизну кровью.
- Шиповник?
- Неа, - Змей потянул за рукав. А Луна даже не заметила, что остановилась. – Ведьмины дички. Яблочки величиной с ноготь. Говорят, они сладкие-пресладкие, но от них сначала в сон тянет, а потом вдруг обнаруживаешь себя в шкуре мавки.
- Прям так-таки мавки? – царевна прищурила глаза. Уж больно познания Змея напоминали плохо слепленную сказку. – По-твоему выходит, что даже мужчины превращаются в мавок? Съел яблочко и на тебе рыбий хвост?
- Не, зачем нам рыбий хвост? Мужчины завсегда остаются мужчинами, - Змей даже как-то ростом выше стал. Плечи расправил. - Нами мавки утешаются. Ну, ты понимаешь, любовь и всякие такие нежности.
Луна сморщила нос, не веря ни слову. Хряк печально вздохнул. Конец его мужской истории оказался не таким радужным, как начало.
- А как наиграются, съедают.
- Байки все это. Меня нянька нечистью с детства пугала, а потому я ни в мавок не верю, ни в кровососов, ни в оборотней.
- Не веришь?! – Змей аж задохнулся и, не зная, как доказать, решил брать очевидным. - А разве тебе никто не рассказывал, что эта самая нечисть по ночам в монастырские ворота скребется?
- Я сейчас умру от твоей наивности! Да нас просто запугивают, чтобы мы не вздумали бежать! Ага, как же! Встречающая меня Даруня на старого вояку с бородой лопатой все указывала да шептала, мол, он призван монастырь от страшных напастей защищать. Только неувязочка вышла: ворота закрыли, ту самую нечисть боясь, а моего возницу снаружи оставили. Кушай, нечисть, человечка, не подавись.