Прости меня, Луна (3 книга) - стр. 20
- Ты прости меня, звезда…
- Кто ты, Мякиня?
Вместо ответа темный взгляд, заставивший вжаться в спинку сиденья.
- Приехали уже. Выходи.
Дверь резко открылась. С другой стороны порога женщина в черном. Глаза светятся радостью.
- Настоятельница, наконец-то!
- Здравствуй, сестра. Как ты? – расцеловались, как положено у монахинь, трижды. – Справлялась без меня?
- Ох, тяжко пришлось. Но ничего! Благое дело делаем.
- Сколько их уже?
- Под тридцать будет, но только двое явные.
- Я тебе третью привезла… - и пошла, не оборачиваясь. Чужие руки забрали кошку, помогли надеть шубку, нахлобучили на голову шапку.
- Настоятельница?! Моя Мякиня настоятельница монастыря Мятущихся Душ?
- А кто еще мог за царевной отправиться? – шепнула та, которую няня назвала сестрой, и припустилась следом за настоятельницей, по пути привычно раздавая распоряжения.
Крепкий на вид мужчина, поспешивший на помощь, крякнул, снимая сундук.
– Драгоценностями он, что ли, набит?
Царевна ответила, думая совсем о другом:
- Книги. Там мои книги.
- А то своих мало, - хоть и был недоволен, но потащил.
- Сагдай всегда такой. Не обращай на него внимания, - рядом появилась еще одна женщина, которая проследила, чтобы возница снял второй сундук, который тут же унесли. Подхватив узел Мякини, она повела Стеллу по узкой дорожке, слабо освещенной факелами, воткнутыми прямо в землю. – Ворчит и ворчит. Благо силищей не обижен, чтобы на вратах стоять.
- Чтобы никого не выпускать? - в ошарашенном неожиданными вестями мозгу быстро нарисовалась картина, как она, царевна, рвется на волю, а Сагдай, вооружившись битой для игры в лапту, отправляет любительницу свободы одним шлепком назад.
- Чтобы никого не впускать. За вратами нечисти полно, каждую ночь скребется. Иногда даже приходится силу применять.
Стеллу затошнило. Если это та нечисть, о которой нянька в сказках рассказывала, то одного Сагдая на воротах мало.
Сопровождающая будто услышала.
- И не один он осаду держит. Оглянись.
Воины, самые настоящие, вооруженные острыми саблями и наточенными пиками, с суровыми лицами стояли по обе стороны от ворот, которые закрывались с металлическим лязгом. Стоило створкам сомкнуться, как следом ухнула тяжелая решетка.
- А возница? – забеспокоилась царевна, представив, что несчастного кучера оставили на съедение тварям.
- Он уже бывал здесь. Не далее, как на прошлой неделе. Знает, где переночевать.
- Имя, - за столом, освещенным единственной свечой, сидела еще одна монахиня, на этот раз в серых одеждах. Остальная часть комнаты тонула в неприятной тьме. Угадывались большие шкафы, заполненные книгами, в простенках виднелись рамы с тусклой позолотой, а вот кто на портретах изображен, рассмотреть не было никакой возможности. Все черно, неприветливо, как и само лицо монахини, надвинувшей плат до самых бровей.
Макнув перо в чернильницу, она застыла, ожидая ответа царевны.
- Я-я-я еще не придумала… - ответила Стелла, думая, что настал тот момент, когда настоящее имя следует забыть.
- Как отец с матерью называли?
- Мамы нет, а вот папа все больше дочкой звал, иногда Тиллей или звездочкой, и только когда сердился Стеллой.
- Стелла, значит, - перо заскрипело. – Годов сколько?
- Месяц назад тринадцать исполнилось.
На странице появилась корявая цифра 13.