Прошу на бис! - стр. 3

Так я и жил… не год, не два, а целых семь лет. Конец моему пиратству положила матушка…

Думаю, пора рассказать о том…

…как я пошел учиться!

Мне было 20 лет, когда я вернулся домой после очередного удачного рейда. А впрочем, иных у нас и не бывало! Наши вылазки были хорошо спланированными и потому успешными (понимай как прибыльными). Ну, и, конечно, нельзя не отдать должное и нашей с Гаспаром везучести. Как ни крути, а без природного везения никуда не деться в пиратском деле!

Итак, я вернулся домой, довольный и жизнью, и собой, предвкушая ленивый и сонный досуг. Приятно порою совершенно ничего не делать, особенно после нелегких пиратских будней. Потому как быть частью команды корабля – не развлечение, уж поверь… это непростой труд! И он подразумевает, что тебе нужно заранее смириться с уймой работы, порою самой что ни на есть тяжелой, суто физической. Тем приятнее последующий отдых…

Однако я опять отвлекся! Возвращаюсь…

Так вот, я прибыл домой, уставшийй, но счастливый, еще больше обогатившийся (хотя от безденежья никогда не страдал). Меня, как и всегда, встретила мать – встретила, как водится, приветливо… но помимо радости я ощутил какой-то холодок. Это было странно. Обычно она открыто не осуждала наши с братьями вылазки; мысленно – вероятно, критиковала, но вслух помалкивала.

–Что случилось, матушка? – помнится, спросил я как мог небрежно, приглядываясь к ней.

Она смущенно отводила взгляд и мялась, подбирая слова.

–Мальчик мой, у меня есть к тебе разговор.

Вот тут я окончательно встревожился. “Разговор” в эдаком контексте не сулил ничего хорошего! Я принялся мысленно перебирать возможные темы: осуждать мой образ жизни после семи лет разбоя как-то поздновато, упрекать в любвеобилии тем паче… что-то произошло за время нашего отсутствия, и я не был уверен, что хочу знать, что именно.

Но был ли у меня выбор? Мать свою я любил и уважал, обижать ее мне не хотелось. Пришлось скрепя сердце согласиться на разговор.

И вот мы сидим с ней вдвоем, она ищущим взглядом всматривается в меня… Я молчу, жду, пока она сама заговорит, и стараюсь держаться легко, непринужденно. Непросто мне это давалось! Наконец, мать нарушила молчание:

–Сынок, тебе уже двадцать лет… пора подумать о будущем.

–Ну… – я пожал плечами и сделал неопределенный жест рукой. – У меня вроде все неплохо!

Она покачала головой, вдруг посуровев:

–Ты способен на большее! Я никогда не говорила ничего подобного ни Гаспару, ни другим твоим братьям, потому что не видела в них того, что вижу в тебе.

–И что же это? – нахмурился я, не понимая, к чему она клонит.

Матушка выпрямилась, глаза ее в упор смотрели на меня.

–Ты умен, Бальтазар! Я не говорю, что Гапар глуп, отнюдь, – добавила она поспешно. – Но… но ты, я чувствую, парень очень смекалистый, и морские странствия – не твой предел! Подумай об этом.

Не скрою, ее похвалы были мне приятны. Наверное, я даже покраснел немного.

–И что ты предлагаешь? – спросил я, расслабившись. Напряжение отпустило меня.

–Я хочу, чтобы ты поступил в Болонский университет.

Сначала я решил, будто ослышался. Я – в университет? Подобная возможность никогда прежде мне в голову не приходила… Но, с другой стороны, почему бы и нет?..

–Подумай, Гаспар, – настоятельно повторила мать и, подавшись ко мне, сжала мою ладонь своими тонкими пальцами. – Обещай!