Прошлое в наказание - стр. 35
– Да. Его не успели спасти.
– Зато он полетал, – бойко вставил свое слово Кирилл.
– Ты, друг мой, глупости говоришь. Разве жизнь стоит желания полетать? Признаться, я сказал подобные слова исключительно в воспитательных целях. Я понимал, что иной раз жизни стоит нечто близкое страстному желанию – мечта. А это красивая мечта – совершить полет. Но разве мог я оправдать перед лицом ребенка фактическое самоубийство?
Нам повезло – погода выдалась прекрасная: солнце и небольшой минус. Одно удовольствие! Солдат в проходной сказал, что капитан Захаров ожидает нашего приезда и сейчас придет. Капитан появился весьма скоро, худой, в очках. Он напоминал классического технаря, одетого в офицерскую форму. Неслучайно она сидела на нем довольно мешковато.
– Здравствуйте, – вежливо и весьма сдержанно проговорил он. – Капитан Захаров Петр Валерьевич. Мне приказано сопроводить вас в музей. Идемте.
Миновав проходную и солдата, стоявшего у входа, мы попали на территорию академии. Капитан повел нас к одноэтажному зданию, внутри которого оказалось начало экспозиции – здесь были самолеты, совсем старые, довоенные и военной поры, всевозможные двигатели, стенды с фотографиями. Капитан принялся рассказывать, все более втягиваясь в повествование. Он оживился, стало ясно, что перед нами страстный любитель авиации. Я смотрел на сына и на Василия, которые внимали капитану, на Настю, слушавшую, похоже, из вежливости. Редкая женщина проявляет настоящий интерес к авиации. Мне было приятно, что она рядом, что я могу смотреть на нее, не опасаясь еще кого-то, кто перехватит мой неравнодушный взгляд.
Минут через сорок мы покинули тесно заставленное экспонатами помещение и вскоре подошли к большому заснеженному полю, заставленному самыми разными самолетами, большими, средними и маленькими. Как загорелись глаза у Кирилла и Василия. Капитан повел нас по дорожкам, продолжая свой восхищенный рассказ. Мальчики шли рядом с ним, внимательно слушая каждое слово, а мы с Настей плелись позади как на привязи. Миновав часть самолетов, стоявших на поле, мы заглянули в большой ангар, где прежде всего обращал на себя внимание большой старинный самолет-биплан, выкрашенный желтой краской, со множеством стоек и растяжек на крыльях. Капитан объяснил, что это копия «Ильи Муромца», первого в мире тяжелого самолета, созданного Игорем Сикорским восемьдесят лет назад.
Вскоре мы вернулись на поле, под синее небо, кое-где прикрытое легкими облачками. Справа и слева от нас располагались самолеты, созданные для стремительного полета, надежные, проведшие в воздухе не один год, но теперь замершие здесь навсегда. Среди них были не только военные, но и пассажирские машины. Про один из них – поджарый, винтовой, раскинувший на многие метры скошенные назад крылья, капитан поведал, что авиаконструктор Туполев сделал его из дальнего бомбардировщика, а на том, что стоял перед нами, Хрущев летал на Кубу и в Америку. Когда перед нами оказался юркий, стремительный на вид реактивный истребитель, я небрежно сообщил:
– Вот на таком самолете полетел и разбился тот авиационный инженер.
– А-а, вы про тот случай, – встрепенулся капитан. – Да, на таком МиГе. Под Новосибирском. Полетел… И разбился. Случай известный.
Вскоре капитан извинился: его ждали другие дела. Я поблагодарил его за интересный рассказ, Кирилл и Василий по моей подсказке дружно сказали ему «спасибо». Он смутился: