Прошлое в наказание - стр. 23
И вдруг будто звучный аккорд – я увидел Настю. Она стояла перед изгородью, за которой в вытянутом водоеме плескались тюлени. Василий был подле нее.
Подойти? Почему бы нет? В конце концов, мы – родственники. Хотя нечто большее, чем вежливость, двигало мной. Мне была симпатична эта женщина. Хотелось видеть ее лицо, слышать голос.
Настя глянула на меня с милым удивлением.
– Видите, где мы встретились. – Она посмотрела на сына. – Василий, поздоровайся.
– Здравствуйте, – растерянно выдавил Василий.
– На самом деле, ничего удивительного, если здесь встречаются те, у кого маленькие дети. – Я указал на сына: – Это – Кирилл.
Мой сын повел себя весьма сдержанно. Василий был выше ростом, хотя и на год моложе.
Мы с Настей пошли рядом, дети потянулись за нами.
– Как вам работается у президента? – спросила Настя.
– Пока что я доволен. Хотя приходится нелегко. Занимаемся самыми разными делами. Вкалываем с раннего утра до позднего вечера. – Мне было приятно ее внимание. – А как у вас на работе? Что-нибудь изменилось после августа?
– Изменилось. Руководство изо всех сил демонстрирует преданность новой власти. Жена директора, которая по-прежнему возглавляет лабораторию, регулярно присутствует на рабочем месте. В последний раз такое бывало только в те времена, когда Андропов принялся наводить порядок.
Я слушал ее с добродушной усмешкой. Наша действительность могла только умилять – злиться было бесполезно.
С полчаса мы вместе гуляли по зоопарку. Наши дети попривыкли друг к другу и даже о чем-то говорили. У выхода мы попрощались. Я повез Кирилла домой. По пути я думал о Насте. Умная женщина. Красивая. И красота у нее тонкая, интеллигентная. Счастлива ли она с Эдуардом? Наверно, счастлива. А впрочем, кто знает.
– Пообедаешь с нами? – спросила Марина, когда мы с Кириллом вернулись.
Я не стал отказываться. Иллюзия налаженной семейной жизни продолжилась.
Вечером я встретился наконец с друзьями по писательскому цеху – это случилось в Нижнем буфете ЦДЛ. Леня Ваксберг и Дима Ушаков, перебивая друг друга, с азартом рассказывали мне про недавние события в литературном мире. Сразу после объявления чрезвычайного положения почвенники собрались на совещание и после недолгих обсуждений от лица Союза писателей СССР поддержали ГКЧП. А западники, как только путч потерпел фиаско, заявили, что не хотят быть вместе с ретроградами в одном творческом союзе и создали свою организацию: Союз писателей Москвы. А ретрограды от расстройства, что путч провалился, приняли в свои ряды скопом всех кандидатов на вступление и даже тех, кто вообще не помышлял вступать в их союз, – решили численность увеличить, явно за счет качества. Но у них проблема с руководителем – нет яркой личности.
Я добродушно молчал, делал вид, что совсем не в курсе, позволяя им получать удовольствие от своего бурного рассказа.
– Спросили у Григория Яковлевича Бакланова: «Может, ты должность первого займешь?» – на худощавом лице Лени сохранялось прежнее воодушевление. – Но Бакланов отказался: «У меня журнал». Обратились к Ананьеву, и у него журнал. И у Андрея Дементьева. Журнала не было у Евгения Александровича Евтушенко, и он согласился.
Леню тут же перебил Дима:
– А ты знаешь, что Федора Бурлацкого отстранили от руководства газетой? – Он смотрел на меня восторженными глазами. Его округлое, пышущее здоровьем лицо прямо-таки светилось от странного удовольствия. – Решением собрания коллектива «Литературки». Причина, как было сказано в постановлении, в необъяснимом отсутствии в редакции в дни путча, когда по существу оккупированная газета осталась без главного редактора. Знаешь, кто там теперь главным? Аркадий Петрович Удальцов. Знаком с ним?